В период между двумя мировыми войнами проблема безопасности стала одной из ключевых на международной повестке дня. Как отмечает З. С. Белоусова, «две мировые войны за полвека истории — достаточно веская причина, чтобы попытаться разобраться, почему не удалось помешать их возникновению, почему не удалось создать надежной системы безопасности¹». По мнению А. О. Чубарьяна, само понятие безопасности в 1920—1930-е годы трактовалось исключительно сквозь призму национальных интересов и национального эгоизма¹². Особенно ярко это проявилось с середины 1930-х годов, когда стала очевидна неэффективность структур международной безопасности, созданных сразу после окончания Первой мировой войны (Лига Наций) и во времена «эры пацифизма» 1920-х годов (Локарнские соглашения, пакт Бриана-Келлога).

Политика Великобритании в Средиземноморье в конце 1930-х годов неоднократно становилась предметом исследования зарубежных⁴ и отечественных⁵ историков, серьезный вклад в изучение этого сюжета внесла уральская школа международников⁶. Многие аспекты британской средиземноморской политики в 1938—1939 гг. нашли достойное освещение в литературе: исследователи обращались к англоитальянскому диалогу и отдельно — к соглашению 1938 г. и взаимоотношениям Лондона со странами региона — Францией, Турцией, Грецией, где рассматривали как «политику гарантий», так и англо-франко-турецкий договор 1939 г. Однако процесс изменения британской позиции — от сотрудничества с Италией до поиска союзников против нее — не становился темой отдельного исследования.

Таким образом, Лондон был готов обсуждать с Парижем вопросы, касавшиеся военно-морской безопасности, в т.ч. в Средиземноморье, лишь в случае военного конфликта. Во время англо-французских переговоров, проходивших в Лондоне 28—29 апреля 1938 г., Н. Чемберлен отказался от настойчивых предложений французского коллеги Э. Даладье начать диалог между военно-морскими штабами¹⁹, что подразумевало обсуждение и средиземноморских позиций. Британские дипломаты опасались негативной реакции Италии и Германии на подобные переговоры²⁰. Форин офис был согласен, что «правительство Его Величества не имеет принципиальных возражений против начала военно-морских переговоров, но в ходе дальнейших обсуждений между двумя правительствами оно оставляет открытой дату начала подобных переговоров»²¹. Лондон не мог рисковать дружественными отношениями с Францией — потенциальным союзником в возможной войне, но не хотел давать гарантий британской поддержки.

Ситуация изменилась в марте 1939 г., когда германские войска оккупировали Чехословакию. Затем последовали ультиматум Литве о передаче Германии Мемельской области с портом Мемель, расторжение англо-германского морского договора, выдвижение германских и итальянских колониальных требований к западным державам⁶⁸. 7 апреля Италия напала на Албанию, что являлось прямым нарушением статус-кво в Средиземноморье. Великобритания, наконец, поставила вопрос «об организации взаимной поддержки в деле сохранения мира со стороны всех тех, кто осознавал в этом необходимость»⁶⁹. Как отмечает Л. Живкова, «открытое соглашательство с фашистскими государствами вызывало недовольство и компрометировало правительство Чемберлена, угрожая привести к отставке кабинета. Поэтому английское правительство было вынуждено искать новые формы для своей внешней политики и нашло их в «политике гарантий»⁷⁰. Словосочетание «новые формы» в отношении «политики гарантий» неслучайно: хотя эта политика стала новым явлением в британском внешнеполитическом курсе, едва ли произошел полный отказ от политики умиротворения Германии и Италии⁷¹.

Э. Иден, вспоминая впоследствии события тех дней, писал: «В начале апреля 1939 г. немедленно после того, как были даны гарантии Польше, я предложил Чемберлену и Галифаксу, что для установления отношений с Советами нужно использовать тот факт, что Франция, Россия, Турция и мы являемся членами конвенции о Проливах. Я полагал, что четыре страны могут выпустить что-то вроде совместной декларации, возможно, о сохранении статус-кво в Восточном Средиземноморье. Галифакс ответил, что трудности весьма велики, и я не настаивал...»⁷³. Вероятно, этими словами Иден, в первую очередь, стремился выставить себя в выгодном свете. Однако нельзя отрицать, что в среде британских дипломатов были люди, по-своему представлявшие процесс обеспечения безопасности в восточной части Средиземного моря. Идеи коллективного сотрудничества в Средиземноморье, а также включения СССР в систему безопасности этого региона могли иметь своих сторонников в Форин офис.

Вскоре Лондон приступил к реализации этих решений. Греции и Румынии были даны англо-французские гарантии. 12 мая 1939 г. была подписана англо-турецкая декларация о взаимопомощи , предопределившая заключение союзного договора Великобритании, Франции и Турции 19 октября 1939 г. Таким образом, фактическое изменение средиземноморского статус-кво, вызванное действиями Италии, вынудило Великобританию дать гарантии безопасности странам Средиземноморья. Военно-морское сотрудничество с Францией, а также гарантии Турции и Греции стали новым фактором в средиземноморской политике Великобритании. Однако эволюция средиземноморской политики Великобритании не была завершена весной 1939 г., поскольку Великобритания все же не исключала для себя возможности компромисса с Италией.