История попыток создания украинской государственности в 1917–1920 гг. продолжает привлекать внимание ученых в разных странах мира. Помимо все новых исследований, нарративов, вызывающих горячие и порой конъюнктурные дискуссии, публикуются и новые источники. Корреляция результатов их анализа уже представляет собой задачу почти непосильную для целой группы специалистов, а то и специализированных институтов. Однако констатировать избыточность объема информации или устранение хотя бы основных лакун в недолговечной истории Украинской народной республики (УНР) и Украинской державы оснований пока нет. При поистине крупных достижениях национальных историографий и различных научных школ в изучении последствий Великой войны, особенно взрыва насилия в 1917–1923 гг. в ходе реконструкции постимперских пространств, вопросов различного масштаба остается достаточно много. Не вдаваясь в обширный историографический обзор, необходимо высказать несколько общих соображений о степени исследованности затрагиваемых ниже проблем.

Целостной и сколько-нибудь адекватной масштабу задачи истории Первой германской оккупации Украины и включенных в ее состав территорий соседних стран не существует и поныне¹. Отсутствует и военно-историческое исследование хода вторжения весной 1918 г. Это особенно заметно при сопоставлении текущей ситуации с громадной историографией обоих Брестских мирных договоров. В официозной германской истории Великой войны, изданной коллективом сотрудников Рейхсархива на основе громадного объема утраченных в ходе бомбардировок Потсдама в 1945 г. документов, дан лишь очень краткий обзор хода операции «Фаустшлаг» и последующих «боев с бандами». Специальных работ по истории кампании 1918 г. на Восточном фронте очень мало, а Украины не касается ни одна из них². В ряде случаев до сих пор этот период является лишь частью более широкой, а потому еще менее тщательно рассматриваемой тематики событий 1917–1923 гг., «этапа первых освободительных усилий» и т.д.³ Одним из до сих пор плохо изученных аспектов существования Украины как государства в 1918–1920 гг. является взаимодействие ее руководства с политическими и военными деятелями иностранных держав. Хотя в различных сборниках документов, несмотря на особенности приводимой в них выборки, материалов по военному аспекту будней оккупации достаточно, тем не менее сколько-нибудь академической и получившей признание международного сообщества исторической версии ряда военно-политических событий, ключевых для всей Восточной Европы, пока не создано.

До сих пор с точки зрения оккупантов, а не оккупируемых, события на занятых Центральными державами в годы Великой войны территориях, в том числе на Украине, рассматривались крайне редко⁴. Хотя отдельные аспекты или локальные сюжеты зачастую проанализированы и описаны на действительно высоком уровне⁵, должной интеграции результатов исследований и системного их сопоставления (да еще вне политической конъюнктуры) пока не последовало. Сохранившаяся германская публицистика и мемуаристика и ранее учитывались в историографии недостаточно, а к настоящему моменту оказались забыты еще до того, как были введены в научный оборот как в Германии, так и в странах, находившихся под Первой оккупацией⁶. Темпы публикации германских мемуаров о событиях Великой войны из архивных фондов с конца XX в. существенно упали (особенно по сравнению с аналогичными усилиями в России и на Украине).

Публикации именно военных германских документов, напротив, вызвали живой интерес специалистов из различных стран, однако действительно крупные проекты были реализованы еще в межвоенный период или в ходе бурного развития историографии по данному вопросу в 1960–1970-х годах по обе стороны «железного занавеса»⁷. В дальнейшем интерес к ним ученых существенно снизился, что привело к фрагментации направлений последующей работы. Практика обязательного перевода важнейших корпусов документов на основные европейские языки фактически ушла в прошлое, что болезненно сказывается на работах исследователей, занимающихся отечественной историей или краеведением. Тем более важно обратиться к пополнению источниковой базы с последующей переработкой результатов предыдущих этапов развития историографии. Определенные надежды подает масштабная оцифровка многих архивных фондов различных стран. К сожалению, уже предоставленные благодаря содействию Германского исторического института в Москве в распоряжение исследователей⁸ трофейные германские фонды из хранилищ Центрального архива Министерства обороны, как правило, состоят из штабной документации второй, а то третьестепенной важности (ведомости личного состава и матчасти батальонов, интендантские отчеты и т.п.), и шансы на обнаружение действительно ценных с аналитической точки зрения материалов невысоки.

Тем большее значение имеют остатки документов бывшего Рейхсархива. Многие сохранившиеся в фондах германского Военного архива во Фрайбурге (BA-MA) отдельные документы из некогда обширной штабной документации соединений оккупационных войск никогда не публиковались. Долгое время этому мешали политико-организационные ограничения на работу исследователей, затем пришло некоторое забвение тематики в связи с общим кризисом военно-политического направления в историографии, особенно в европейских странах. Большинство классических работ по истории германской экспансии в годы Первой мировой войны и после нее написано на базе дипломатических архивов. Это и определило общий угол зрения на ряд проблем. Мнение о более высокой информированности и/или лучшей аналитике чиновников германского внешнеполитического ведомства (АА) по сравнению с офицерами германского Генштаба достаточно предвзятое, не будучи никогда должным образом обосновано. Как убеждают в том числе публикуемые ниже документы, в военных инстанциях были далеки от огульного милитаризма или нежелания вникать в нюансы местной социально-политической обстановки. Более того, ряд пассажей демонстрирует стремление трезво и комплексно отслеживать происходящее, не поддаваясь пустым декларациям или политическим спекуляциям различных местных сил.

Данная публикация включает три документа, сохранившихся в фонде одной из дивизий оккупационных германских войск: два отчета и аналитическую записку. Они были составлены с конца мая по конец октября 1918 г., т.е. за период, охватывающий бóльшую часть существования Украинской державы. Авторами их являлись германские штабные офицеры, а окончательную редактуру осуществлял глава оперативного отдела соответствующего соединения кайзеровских войск. Как правило, именно 1-й офицер Генштаба (Ia) был истинным автором оперативных замыслов и проектов, он же был обязан подавать командующему общие доклады об обстановке на фронте и политической ситуации. Самый ранний из документов составлен спустя четыре недели после поддержанного штабом группы армий «Киев» гетманского переворота 28-29 апреля 1918 г., когда уже можно было делать определенные выводы о наличии или отсутствии качественных перемен с точки зрений оккупантов. Последний из них относится к периоду, когда окончание германской оккупации, очевидно, являлось вопросом времени, условий и цены данного процесса. В представленных аналитических записках диагностируется состояние не только украинской государственности и германо-украинских отношений, но и общественного климата в месяцы германской оккупации, то как он ощущался по крайней мере на дивизионно-корпусном уровне. Нет сомнений, что первичные материалы, на основе которых готовили эти сводки, были куда менее читабельны и, возможно, содержали впоследствии опущенные по разным причинам детали оккупационной повседневности. Важно и то, что в документах отражена обстановка не просто в украинской глубинке, а в ставшей (внезапно для местных жителей) приграничной полосе, от Стародубщины (современная Брянская область), занятой войсками 41-го резервного корпуса генерала Х. Гронау, до севера Донбасса, где более полугода дислоцировались части 1-го армейского корпуса. Данные территории и столетие назад были достаточно неоднородны, а потому сопоставление социально-политической обстановки этих регионов может дать основания для выводов об Украинской державе в целом, а не только о локальных ее проблемах.

У авторов документов прослеживается не только желание представить компактный отчет об обстановке, но и маскируемое служебной этикой стремление довести до сведения не прямого, а вышестоящего начальства информацию, которая явно противоречит базовым чертам картины, сложившейся «наверху», т.е. даже не в Киеве, где определял всю украинскую политику Германии генерал В. Грёнер, а в Берлине и в Ставке, находившейся тогда в бельгийском Спа. Достаточно откровенные формулировки не несут в себе излишней эмоциональности, хотя заметна тенденция к военной лаконичности в оценках, что выгодно отличает данные записки от большинства пространных и завуалированных дипломатических меморандумов. С учетом индифферентности германских генштабистов к большинству национальных конфликтов на оккупированных территориях (если только они не угрожали устойчивости оккупационного режима) приводимые ниже оценки популярности украинской идеи и дееспособности украинских государственных органов носят чисто оценочный характер и при всем сквозящем в них скепсисе далеки от предвзятости. Важна и крайне осторожная прогностика, скорее угадываемая из общих выводов, нежели навязываемая явно обладавшим совершенно иной картиной вышестоящим инстанциям.

Документы сохранились в микрофильмированной коллекции (а фактически – в россыпи) документов дивизионных и корпусных фондов, что отразилось на общей доступности и читабельности текста. В целом последнюю следует признать высокой, так как представлены финальные, с незначительной правкой версии записок, что позволило избежать объемных комментариев археографического рода. Необходимые пояснения, отражающие контекст и события, даны по ходу переведенного публикатором текста оригиналов на немецком языке.

<strong>№ 1</strong>

<p style="padding-left: 390px;">1-й офицер Генштаба 224-й пехотной дивизии⁹</p> <p style="padding-left: 390px;">Штаб-квартира дивизии, 25 мая 1918 г.¹⁰</p> <p style="padding-left: 390px;">№ 26579</p>

<p>В штаб 1-го армейского корпуса</p> <p>В ответ на письмо Ia Nr. 771op.v. 17 мая 1918 г.</p>

Отношение населения к нам и новому правительству¹¹ разнится в зависимости от социального положения, уровня благосостояния и политических воззрений. Интеллигентные слои и помещики полагают, что вызванный нашим приходом и свержением Рады¹² политический переворот привел к восстановлению общественного порядка. Они относятся к новому правительству с симпатией и надеются, что наши войска покинут Украину не ранее того, как прочная власть правительства сделает возобновление большевистского террора невозможным. Монархические настроения есть лишь у части упомянутых классов, особенно у духовенства. Под властью Рады представители этих кругов чувствовали себя крайне неуверенно, а потому теперь полагают, что избрано меньшее из двух зол.

Схожие чувства, однако без монархического оттенка и с примесью недоверия к нам, и у зажиточного крестьянства, но и его отношение к гетману в целом может быть описано как положительное.

При оценке позиции низших слоев общества следует учитывать, что данные круги из-за невозможности составить самостоятельное политическое мнение неустойчивы и крайне уязвимы для агитации, воспринимая любые слухи и домыслы без всякой критики. Со временем их недоверие и негативное отношение ослабели. Сохранение 8-часового рабочего дня и перспективы упорядоченных условий работы, регулярной выплаты жалования, что дает возможность прокормиться, заставили рабочих примириться с присутствием германских войск и с приходом к власти гетмана. Но и такая тенденция в последнее время явно изменилось не в лучшую для нас сторону, чему более всего способствовало ухудшение продовольственной ситуации. Такая перемена в настроении была только усилена рядом мер и обстоятельств, которые многими были восприняты как жестокость¹³. (См. письмо 1-го офицера Генштаба 224-й пд № 26730 от 25 мая 1918 г.)

Так, например, серьезное беспокойство вызвало восстановление старой полиции в Екатеринославе¹⁴, что только усилило опасения образованных кругов населения насчет восстановления реакционного царского режима.

Это недовольство использовала и подпитывала умелая подпольная агитация. Распространялись слухи о германских неудачах под Ростовом¹⁵, о провале нашего наступления на Западе¹⁶, о миллионных потерях армии Германии под Кеммелем¹⁷, о выступлении против нас регулярных русских войск во главе с Корниловым¹⁸ и т.д. Заявлялось, что германским сводкам верить нельзя. Сильное негодование вызвали и закупки продовольствия нашими войсками, ведь это привело к росту цен. Раз за разом высказывается мнение, что мы прибыли только для того, чтобы отстаивать интересы буржуазии и угнетать пролетариат. В Луганске средь бела дня на стенах появились надписи «Долой милитаризм!», причем даже на тех домах, где квартируют германские солдаты. В Изюме, где расположены крупные железнодорожные мастерские с 2 тыс. рабочих, большевики хозяйничали там около года, платя до 500 рублей в месяц жалования каждому, слышны были такие заявления: «Что вам здесь надо, немцы? У вас дома жрать нечего, потому вы сюда и пришли, чтобы нажраться от пуза. Надо вам сделать так, чтобы вы отсюда убрались» и т.п.

Из-за все более неблагоприятных условий жизни и работы подобные настроения на горнорудных предприятиях в окрестностях Луганска проявляются куда резче, нежели в районе Лисичанска.

С учетом того, что рабочие привыкли любые политические вопросы рассматривать с чисто экономической точки зрения, вопрос о довольствии и о жаловании заслуживает самого серьезного внимания. Если удастся в обозримом будущем справиться с этими проблемами или хотя бы добиться улучшения ситуации, можно ожидать полного успокоения в рабочей среде. В случае, если украинское правительство сумеет помочь в этой трудной ситуации, необходимо постоянно демонстрировать рабочим, что произошло это лишь при поддержке и содействии германских военных инстанций. Германские солдаты должны сопровождать любой транспорт с продовольствием, а о предстоящем его прибытии следует своевременно извещать население, причем именно через германские инстанции. Рабочий должен на деле убедиться, что доверие к нам и к новому правительству ему только на пользу. Напоминания, что он спасен от большевистского террора, его не устроят, ведь он либо сам из большевиков, либо едва ли как-то пострадал от своих товарищей по ремеслу из их числа.

Сказанное выше о настроениях рабочих в целом относится и к мало- или безземельным крестьянам, тем более что они часто чередуют работу на фабриках с работой на земле. Крестьянин, от природы и без того недоверчивый и осторожный, со страхом и негодованием смотрит на помещика, полагая его союзником и нас, и гетмана. Он теперь вынужден вернуть награбленное и боится, что опять окажется в зависимости от землевладельца. Постоянно декларируемый принцип «урожай должен принадлежать тому, кто обрабатывает землю», до сих пор вызывает сомнение. Негативный эффект оказывают и закупки продовольствия¹⁹, и реквизиции. Сам гетман пользуется славой человека вполне благодушного и душевного, а потому недоверие направлено не против него лично, а лишь на его систему и на его кабинет октябристско-кадетской направленности.

Сказывается и то, что местные жители пострадали от большевиков в очень разной степени, да и о тяготах войны знают лишь понаслышке, а потому считают вызванные военной необходимостью меры, например расквартирование войск, неоправданно жесткими.

Дивизия пытается воздействовать на население, в том числе разъяснениями и организованной пропагандой. Мы стремимся приобрести доверие населения, избегая суровостей и несправедливого распределения на постой, самым жестким образом карая за допущенные при реквизициях несправедливости и идя навстречу там, где это не затрагивает интересов нашего соединения, например в приказе по дивизии было распоряжение, вменявшее военнослужащим в обязанность отдавать честь при встрече с похоронными процессиями и крестными ходами. Но, насколько можно судить, прежде всего необходима энергичная и масштабная пропагандистская деятельность с украинской стороны, ведь ей не будет препятствовать недоверчивое отношение к немцам. Крайне желательно разъяснение наших намерений с помощью листовок и объявлений на улицах. Успеха можно добиться и демонстрацией фильмов, а также через иллюстрированные журналы (популярен выходящий на 10 языках «Иллюстрирте Вельт»). На пользу пропаганде могут пойти и недавно основанные военные книжные лавки. Однако необходимо следить и за солдатскими газетами. К примеру, опубликованная в № 880 «Бугцайтунг» за 15 мая 1918 г. статья «Крестьянской дорогой»²⁰ вызвала немало нареканий. При достаточно широко распространенном в этом промышленном районе знании немецкого языка можно иметь в виду немалый интерес к германским газетам.

К настоящему моменту украинские правительственные органы все еще недостаточно активны для того, чтобы выступать порукой становлению более прочной украинской государственности. Население слишком мало видит и слышит об их существовании, а потому больше верит слухам о германских планах аннексии. В частности, было бы крайне важно поскорее прислать украинских чиновников для ликвидации земельных комитетов и приема у них всех дел и денежных средств. Эти комиссары могли бы стать вполне подходящими лицами для того, чтобы прояснить крестьянам будущий порядок решения земельного вопроса и тем успокоить их. Здесь тоже были бы вполне уместны листовки и воззвания, подписанные и распространяемые именно украинскими властями. Действующие во многих населенных пунктах спилки носят не политический, а в основном общественный характер (к примеру, певческие союзы)²¹.

Разоружение население продолжается планомерно, однако при размерах вверенной дивизии территории и относительно небольших сил в полной мере оно до сих пор не проведено, что и демонстрируют отдельные случаи убийств и грабежей со стороны гражданского населения. При разоружении по возможности избегали привлечения украинских военных инстанций и местной милиции²².

В среде немцев-колонистов наблюдается сильное стремление к созданию зависимого от Германии государственного образования из Таврической губернии и Крыма²³, а в случае, если это окажется невозможным, склоняются к репатриации на историческую родину. Кроме того, просят о скорейшем возвращении и образовании военизированной организации из находящихся в плену в Германии сыновей колонистов для защиты их домов. Протестуют и в связи с попытками призыва в украинскую армию.

В дивизии намеренным вернуться на родину колонистам прояснили возможности их репатриации. Указывали прежде всего на Литву, составили список желающих этого семей и подчеркнули, что продажа их местных владений и имущества будет проведена при поддержке германских военных инстанций.

Делегат от колонистов уже на пути в штаб дивизии. После его прибытия будет сразу же составлено более подробное донесение.

Подпись: Рюстов²⁴ <em>Bundesarchiv-Militärarchiv. PH 8-I/58. </em><em>Bl</em><em>. 9–14</em>

<p><strong>№ 2</strong></p> <p>10 июня 1918 г.²⁵</p>

Почему мы получаем так мало продовольствия с Украины?

Простейшим ответом на вопрос было бы: «Да его там и нет». И все же в свое время в Брест-Литовске было подписано соглашение о поставках 1 млн т - 60 млн пудов²⁶. Тогдашние представители украинского правительства²⁷ легкомысленно предложили это германскому правительству и Центральным державам в целом, ведь они видели в заключении такого соглашения средство закрепить подписанный мир, а также их предполагаемую власть на Украине. Невольно задаешься вопросом, как вообще такое правительство, как наше, могло поддаться на подобную уловку. Ведь находившиеся тогда на вражеской территории²⁸ запасы, естественно, не контролировались. Приходилось попросту поверить в их наличие, если только об этом сообщат серьезные, достойные доверия люди. Но кто же заключал это соглашение, кто вообще подписывал с нами мир? Молодые украинские парни, едва старше 20 лет²⁹, люди без опыта, состояния, репутации, исполненные духа авантюризма, а также мании величия – прославиться за пределами своей отчизны. Они находились под защитой бывших врагов-немцев, отделенные от своей родины тогда еще боевыми позициями, сделав себя представителями пока еще не сформировавшейся страны. Некоторые из них исходили из действительно благородных намерений – избавить свою страну от дальнейших бедствий войны, а также от еще большей катастрофы с приходом большевиков, что и побудило их вступить в переговоры с Германией. А мы? Мы попросту поверили их заявлениям об огромных запасах, о мире, ведь мы так в этом нуждались. Кроме того, мы не желали упустить возможность заключить сепаратный мир, хотя бы с частью (бывшей) Российской империи, ведь переговоры с Россией после эмоционального заявления Троцкого от 3 февраля и его отъезда из Брест-Литовска провалились³⁰. И словом «мир» вовсе не желали бросаться. При учете тогдашней внутриполитической обстановки в Германии³¹ мы полагали (ошибочно), что попросту вынуждены пойти на это. Возможно, без этого «мира» получить продовольствие на Украине оказалось бы куда легче. Но об этом позже.

Ясно одно: крупных запасов продовольствия, которые нам были предложены, на Украине нет. И все же при царящем у нас на Родине дефиците фуража и продуктов имеющиеся украинские зерновые излишки не могут считаться незначительными. Неспособность нового украинского правительства добыть эти запасы самостоятельно проявилась в первые же недели нашего наступления на Украине. Однако не только усилия украинцев, но и меры с нашей стороны оказались слишком уж вялыми. И хотя мы не в меру часто заверяли, что пришли только как «друзья», мы были и остаемся по-прежнему врагами, которым добром ничего отдавать не собираются. Крестьянин все гребет под себя. А тут еще и колоссально высокий курс рубля (который, по-видимому, устроили берлинские банкиры, не намеренные ничем жертвовать)³². При крайне низкой в действительности стоимости рубля, пфеннигов в 30³³, даже самые высокие предлагаемые нами цены кажутся крестьянам столь низкими, что они охотно придерживают зерно, чтобы дождаться более благоприятной для себя ситуации. Я полагаю, что сколько-нибудь существенные объемы продовольствия с Украины удастся получить только жесткими мерами, включая применение оружия. Если же мы намерены выступать в качестве «друзей», которые всегда приходят лишь просить, то подобные строгости ввести не удастся. Как уже упоминалось, «без мира» произвести сбор запасов провианта было бы куда проще и легче. Наступление необходимо было провести, чтобы принудить к миру русских или украинцев. Однако затем следовало поступить совершенно иначе.

Сомнителен также был и способ нашего наступления – дивизии в составе корпусов, ровной вереницей одна за другой. В ходе железнодорожного наступления дивизии продвигались вперед с невероятной, прямо-таки поразительной быстротой. И это было чрезвычайно ценно в том отношении, что большевиков там, где мы их настигали, уничтожали или рассеивали. Этим же смогли не дать им угнать столь ценный для нас подвижной состав. И то, и другое было крайне важно для сбора провианта. Такой способ наступления был хорош и тем, что давал возможность быстро устремиться к пока еще неизвестным границам Украины, чтобы блокировать их, а затем другими, оставшимися в тылу войсками, провести систематический сбор запасов продовольствия. Но других войск уже не было. Прочие дивизии пришлось распределить на столь громадных пространствах, – к примеру, моя дивизия занимает не менее 20 тыс. кв. км³⁴, – что достаточно плотной блокады границы с Россией не осуществлялось, а потому последовательного использования ресурсов страны организовать не удалось. В ходе наступления дивизии проходили по очень богатым хлебом районам. Однако, едва успев это обнаружить, сразу же выступали дальше. Шедшая следом дивизия получала сведения, но и она не имела возможности что-либо собрать, предоставляя эту работу следующей. Будучи передовой дивизией, мы нередко ощущали это самым болезненным образом. Вполне понятно, что из-за этого весьма страдала любая возможность для войск пополнить запасы. Крестьяне, живущие вдалеке от полосы железной дороги, получили требование открыть свои кладовые, когда первое впечатление от германской мощи уже прошло. Да и времени спрятать запасы или продать их на сторону им хватило. К этому добавился еще и вполне понятный страх, что теперь у них и вовсе заберут все, как это в свое время случилось с теми, кто жил недалеко от железных дорог. Войска тоже хотят жить, а уж где они разместятся, там явно будут все брать себе. В ходе железнодорожного наступления забраться далеко в сторону от магистралей невозможно. Так что населенные пункты у железных дорог вынуждены были терпеть немалые испытания, отдавая не только зерно, но также скот и лошадей. И остальное население было, конечно, не особенно воодушевлено таким примером. А посему, если бы в ходе наступления дивизии подольше задерживались бы на одном месте или хотя бы в одном районе, пока следующие дивизии подтягивались бы за передними, получилось бы собрать куда более ресурсов и одновременно до некоторой степени парировать страх перед полным опустошением, как это случилось в полосе железных дорог.

Не слишком выгодно смотрелось наступление одной частью вслед за другой и с учетом того, сколько уже успели награбить большевики. Так что теперь [немецкие солдаты] захватывали огромное количество кожи, одежды, белья, табака, кофе, приправ, меди и т.д., затем торгуя этим с рук, либо меняясь. Сколько-нибудь задокументированная передача трофеев была едва ли возможна. И кто знает, сколько из этого действительно добралось до территории Германии.

Однако вернемся к продовольствию. Если уж выбрали такой вариант немедленного рывка к границам Украины, то затем, когда эта цель уже была достигнута, следовало с величайшей энергией приступить к сбору продуктов. Но, как уже говорилось, необходимого для этого количества войск не было. Т.е. вынуждены были продолжать сотрудничество с украинским правительством. Но что это было за правительство! Да и пыталось ли оно помочь? Власти у него в любом случае не было. Да и кто знал этих юнцов? Никто. Порой бывало и так, что фамилии-то их знают, но в легитимности их сомневались, только пожимали плечами да улыбались. Каждый полагал, что просто не обязан подчиняться этому «киевскому детскому саду». Посему, когда это правительство свергли и благодаря вмешательству Эйхгорна³⁵, к кормилу власти пришли действительно энергичные деятели, это было воспринято с облегчением.

От этого правительства можно ожидать большего и надеяться, что ему удастся получить у населения больше продовольствия, которое мы могли бы отправить на родину. Кроме того, оно, как можно уповать, добьется и того, что излишки из будущего урожая – хотя виды на него не внушают особенного оптимизма – также будут проданы в Германию. Но оно делает и будет делать это не из дружбы, а из благодарности за то, что мы поддерживаем его, что германская армия дала ему власть, в том числе для того, чтобы основать новую империю, причем не украинскую (это лишь переходная стадия), а русскую.

Сложно сказать, чтó нам удастся получить в этой стране до нового урожая, а также после его уборки. Одно лишь ясно. До сего момента границу Германии пересекли в вагонах лишь 5 тыс. т³⁶. Наш дефицит достигает 10-дневного рациона хлеба в пересчете на все население Германии. Это – 70 млн порций. Если принять 700 г хлебной муки, необходимых для 600 г хлебного пайка, это дает нам 490 млн кг - 490 тыс. т - 49 тыс. железнодорожных вагонов с зерном³⁷. <em>BA</em><em>-</em><em>MA</em><em>. </em><em>PH 8-I/58. Bl. 1–5</em>

<strong>№ 3</strong>

<p style="padding-left: 330px;">1-й офицер Генштаба 41-го резервного корпуса</p> <p style="padding-left: 330px;">Штаб-квартира корпуса 31 октября 1918 г. Ia</p> <p style="padding-left: 330px;">№ 012130</p> <p>&nbsp;</p> <p>В штаб группы армий &laquo;Киев&raquo;</p>

Согласно распоряжению Ia № 946 от 17 мая и № 3916 от 24 августа 1918 г.

1) Настроения в регионе Население явно живо заинтересовано новостями о крушении Болгарии³⁸, о наших военных неудачах на Западном фронте³⁹ и о внутри- и внешнеполитических событиях в Германии⁴⁰. И в первую очередь из новостей по последней, из упомянутых тем, делают вывод о скором нашем крахе. Лучшие общественные силы Украины крайне сожалеют об этой непостижимой неудаче до сих пор столь сильной и гордой немецкой нации. Нескрываемое злорадство по этому поводу проявляется, не считая приверженцев Антанты, и среди евреев, и в кругах большевиков, которые подзуживают⁴¹ не имеющих собственного мнения городских и сельских пролетариев, ведь новый курс Германии⁴² соответствует пожеланиям последних.

Непрестанные просьбы германского правительства о мире были восприняты исключительно как знак нашей полнейшей слабости. Поначалу весьма оживившиеся здесь надежды на подписание мира были развеяны первой же ответной нотой Вильсона⁴³.

Исходя из подобных оценок Германии, представители всех кругов рассчитывают на скорый вывод германских войск с Украины. В связи с этим внезапно стал крайне насущным вопрос «какая же судьба ожидает Украину?». Теперь – это предмет самых горячих дискуссий. Нередко вполне серьезно обсуждается ориентация на Антанту, а то и на большевизм. Никаких сомнений нет в том, что в случае эвакуации германских войск следует ожидать широкомасштабных беспорядков.

И в таких обстоятельствах особенно прискорбно, что отношение к гетманскому правительству осталось по-прежнему равнодушным, а то и негативным⁴⁴. Веры в жизнеспособность украинского государства, в случае если оно лишится нынешней его опоры в виде германских войск, нигде в стране не наблюдается.

Симпатий безземельных крестьян, которых легко было бы привлечь переходом к осуществлению аграрной реформы, в связи с началом масштабной большевистской пропаганды и благодаря тому, что, несмотря на постоянные обещания, к данной реформе до сих пор так и не приступили, так и не снискали, а общее настроение в этой среде продолжает ухудшаться. По всей видимости, банды, участвовавшие в недавних боях, состоят как раз в основном из таких, уже отчаявшихся.

Кроме того, особенно часто упрекают гетманское правительство в том, что оно не просто не сумело, а даже и не попыталось побороть развившуюся за последние годы и усиливающуюся дороговизну.

А вот отношение к германским войскам за последнее время в ряде случаев даже улучшилось. Причина тому очевидна: страх перед нашим уходом и возвращением большевистского царства ужаса. Тревожные известия о том, как похозяйничали русские на оставленных нами с 10 октября территориях⁴⁵, только подпитывают эти опасения. Теперь вдруг стали признавать наши достижения в восстановлении и поддержании спокойствия и порядка.

Мысль об эвакуации с Украины германских войск вызывает крайнее беспокойство, естественно, у обеспеченных слоев населения. Уже сейчас многие из них, а также чиновники заявляют, что им придется уехать вместе с нами, ведь иначе их непременно убьют. В кругах промышленников, например в Клинцах, нарастает стремление продать все и покинуть регион, ведь иначе все это будет потеряно в ближайшее время без всякой компенсации⁴⁶.

Часть малоземельных крестьян, как и прежде, жалуется на постоянные реквизиции фуража и продовольствия по установленным максимальным ценам, которые они считают слишком низкими. (Так как теперь снабжение германских войск местными ресурсами регулируется по единому образцу, то и оснований для жалоб на беспощадные реквизиции ныне не осталось)⁴⁷. Настроения этих крестьян, прежде антигерманские, теперь несколько смягчились, но лишь частично. Особенное раздражение наблюдается в зоне ответственности 47-й ландверной дивизии⁴⁸. В тамошних деревнях действительно дошли до крайней степени истощения, ведь никакого подвоза из более богатых хлебом районов, на который они опирались даже в мирное время, ныне нет.

Многочисленные евреи уже начали тайком искать контакты со сторонниками большевиков, чтобы иметь гарантии на случай нашего ухода. Они пытаются обеспечить себе выгодные условия закупки, распространяя лживые слухи, и тем снижают цены. Спекуляцией, торговлей и контрабандой зарабатываются громадные суммы. По-видимому, с успехом пытаются выйти на такое благодатное поле деятельности и еврейские круги Германии, Австро-Венгрии и других стран. Еврей, как и прежде, несмотря на напяленную им личину любезности, остается самым заклятым нашим врагом. Постоянные попытки подкупить наших солдат и вести среди них революционную пропаганду представляют собой серьезную опасность, причем она нарастает.

Духовенство сохраняет спокойствие и сдержанность.

Средние слои, переживающие, как и везде, самые тяжелые времена, раздирают партийные склоки. Материальные затруднения чиновников приводят к тому, что они еще сильнее подвержены коррупции.

Поведение промышленных рабочих отличается неустойчивостью, они сильно страдают от вздорожания продуктов.

Железнодорожники внешне сохраняют спокойствие и выполняют свой долг. Однако вопрос о жаловании раз за разом возбуждает их недовольство, способствует взяточничеству и контрабанде.

Бывшие русские офицеры активности не проявляют.

Среди недавно прибывших политической активности не обнаружено.

2) Восстановление спокойствия и порядка.

Частая смена дислокации войск и сокращение их общего количества в последнее времена существенно замедлили восстановление спокойствия и порядка.

В глубине занятой нами территории существенных осложнений не возникает. Однако все же обстановка неспокойная. В лесах и болотах к северу от Сейма и сегодня еще скрываются банды, которые донимают население грабежами и убийствами.

В Нежинском и Козелецком уездах, а особенно в окрестностях Носовки, не редки столкновения с бандитами. Имеющихся в нашем распоряжении войск 18-й кавалерийской бригады⁴⁹ для решения задачи по окончательному восстановлению порядка недостаточно.

Много раз пытались устроить диверсию на железнодорожной ветке Нежин – Носовка.

В Клинцах благодаря находчивости украинского ополчения удалось арестовать 3 членов «Комитета по содействию большевизму и подавлению украинцев и немцев»⁵⁰. Расследование идет полным ходом.

Сильный контраст спокойной обстановке в глубине страны представляет ситуация на линии соприкосновения с противником войск 47-й ландверной дивизии, где от Новгород-Северского до Робчика идут ожесточенные бои с многочисленными бандами, на вооружении которых нередко есть и пулеметы, и минометы, и орудия. Порой доходит до принудительных ночных рейдов на занятую германскими войсками территорию, откуда угоняют молодых людей. В середине месяца основный удар банд был направлен, по-видимому, на украинский 2-й Запорожский пехотный полк⁵¹, а атаки между Стародубом и Робчиком утром 24 октября следует увязать с годовщиной революции⁵².

После того как бандиты захватили одно судно в районе Погребни, судоходство по Десне в зоне ответственности 47-й ландверной дивизии прекратилось.

Тесное взаимодействие между советскими войсками и бандами в акциях против Украины, о котором нам в один голос сообщают со всех сторон, несмотря на официальное опровержение этого русским правительством⁵³, может считаться доказанным фактом. Не подлежит сомнению, что по всему фронту 41-го резервного корпуса противник будет сосредотачивать крупные и хорошо оснащенные советские части. Пока неясно, предназначены ли они для того, чтобы атаковать нас, согласно некоторым⁵⁴ слухам, либо собираются за тем, чтобы в случае нашего отступления следовать за нами. Возможны оба варианта.

3) Проведенные в целом ряде округов рейды по разоружению дали незначительный результат. Бóльшая часть деревень с течением времени уже не раз проходила эту процедуру. Однако благодаря постоянному подвозу из Великороссии раз за разом они вновь добывают и оружие, и боеприпасы.

В целом ряде случае по запросу уездных старост были выданы сравнительно крупные запасы оружия благонадежным местным жителям в целях самообороны.

4) О земельных комитетах и спилках никаких новостей нет.

5) В ходе взаимодействия с украинскими правительственными инстанциями новых предметов для обсуждения не возникло.

Жалуются на бездействие и недееспособность городской администрации Новгород-Северского, не считая представителей ее продовольственного отдела.

Исполнение правительственных распоряжений проходит без заметных осложнений. В отдельных случаях полиции приходится вмешиваться в процесс взыскания налогов. Об авторитетности правительства говорить пока не приходится. Не хватает денег и исполненных сознания долга чиновников.

Перемен в качестве местного ополчения⁵⁵ нет. Даже при успешных своих свершениях для укрепления своего авторитета оно нуждается в нашей поддержке. Дисциплина низкая. В ходе рейдов постоянно приходится резко выступать против попыток грабежей с его стороны. Не раз бывало так, что арестовывали и офицеров за растраты и махинации. Жалование милиции слишком низкое; поэтому ее чины столь подвержены коррупции.

В бедных уездах в зоне ответственности 47-й ландверной и 35-й резервной⁵⁶ дивизий агенты Государственного зернового бюро активной деятельности развить не смогли. Сообщить о работе земельных комиссий нечего.

6) Украинские войска.

Личный состав 1-й Украинской стрелковой казачьей дивизии⁵⁷ существенно ослаблен недавним увольнением всех нижних чинов старше 24 лет. Вплоть до призыва новых рекрутов (предположительно – 15 ноября) войска лишь незначительно заняты постовой службой и учениями. Внешний облик и выправка хороши. Настроение личного состава вызывает сомнения. При чрезвычайно широком размещении и при тесном контакте с сельским населением, живущим в атмосфере постоянной большевистской пропаганды, это неудивительно. Надежными эти части назвать нельзя. В их среде могут быть и враждебные выпады в наш адрес. Посему настоятельно необходимо разместить ее компактно и по казармам.

2-й Запорожский пехотный полк в ходе яростных боев под Каменской и Картушином сражался хорошо⁵⁸, однако вследствие высоких потерь по-видимому несколько утратил устойчивость. Крайне необходимо его пополнение обученными резервистами. Слабого состава роты до тех пор, пока они тактически задействованы, просто не могут выделить необходимого для обучения рекрутов персонала.

Повсеместно перешли к планомерному развертыванию и пополнению штабов и будущих частей украинской армии.

Прошли новые вербовки в Сердюцкую дивизию⁵⁹.

7) Планировавшаяся для действий в полосе 95-й пехотной дивизии⁶⁰ украинская бригада пограничной стражи все еще находится в стадии формирования⁶¹.

Бригада пограничной стражи, размещенная в Ново-Белице, заступила на службу, однако ограничивается лишь контролем за вывозом в Костюковку, к северу от Гомеля. Взаимодействие с ее штабом не слишком удачно. Жители Новой Белицы жалуются на злоупотребления, грабежи и притеснения со стороны офицеров и нижних чинов этой бригады.

(8) Немцы-колонисты с Узрайского⁶² завода (47-я ландверная дивизия), после продажи своих усадеб с сентября ожидающие отправки на родину, находятся ныне в крайне тяжелом положении, ведь за это время подготовленные ими запасы фуража и продовольствия, предназначенные на период поездки, почти полностью истрачены. С учетом скорого наступления зимы необходим скорейший их вывоз. Бóльшая часть колонистов, проживающих в зоне ответственности корпуса, вынашивают планы выселения)⁶³.

8) Пропаганда.

Вражеская агитация чрезвычайно активна. Так как она ведется подпольно, то до сих пор, к сожалению, возможности поймать [агитаторов] с поличным не представилось. Главными ее носителями и диверсантами являются евреи. Среди интеллигенции также ведется тайная пропаганда за воссоединение с Великороссией.

Особенно усилилась пропаганда с помощью листовок в Гомеле. Репатриирующиеся австрийские подданные⁶⁴ охотно раздают нашим солдатам подстрекательскую газетенку «Ди Вельтреволюцион»⁶⁵.

Куда более опасная устная агитация выражается главным образом в распространении неправдоподобных слухов о нашем Западном фронте, о ситуации в Германии, а также положении ее армии, о достигнутых якобы большевиками успехах в борьбе с германскими войсками на Украине.

Раздача газет и листовок вкупе с усилиями губернских и уездных старост весьма посодействовала просвещению населения, особенно крестьян. У этой работы есть благоприятные перспективы.

Запрет на ведение пропаганды военными инстанциями⁶⁶ отнял одно из самых действенных средств по защите и укреплению наших же войск. Посольство⁶⁷ едва ли в состоянии представить сколько-нибудь подходящую замену.

9) Транспортировка репатриирующихся сильно осложняется жалким состоянием, в котором находятся железные дороги⁶⁸. Уже сформированные эшелоны нередко целыми днями в полной погрузке простаивают на станциях, но отправления все нет. Беженцы, взявшие с собой в вагоны лишь очень немного продовольствия, из-за этого оказываются в отчаянном положении. Число беженцев, постоянно находящихся в городе Гомель, нарастает. Обеспечить им продовольствие в и без того достаточно сложной ситуации со снабжением города чрезвычайно трудно. (Помочь может быстрый вывоз и разгрузка Гомеля за счет отправки части беженцев в расположенные далее к югу местности)⁶⁹.

Относительно состояния сельского хозяйства, промышленности, торговли, финансов и цен см. прилагаемый экономический отчет⁷⁰.

Подпись: Генерал от артиллерии Г(ронау).

Адресаты: группа армий «Киев» – 3 копии.

Штабы и 1-е офицеры Генштаба: 18-й кавбригады, 47-й ландверной, 95-й пехотной дивизий – по 1 копии.

<em>Bundesarchiv-Militärarchiv. PH 6-II/16. </em><em>Bl. 16</em><em>–</em><em>19</em><em>а</em>