Главная задача, которую поставили перед собой авторы, как можно более объективно раскрыть историю Коминтерна в Латинской Америке, разоблачить окружающие ее мифы и заблуждения. Их созданию способствовало не только тенденциозное изложение фактов с обеих сторон (ветеранами латиноамериканского коммунистического движения, «партийными» и антикоммунистическими историками), но и сложность источниковой базы. Неслучайно значительное число своих прежних исследований они посвятили источниковедческим сюжетам, в частности, установлению времени основания национальных компартий Латинской Америки, причин в перестановке их руководства и даже идентификации личности ключевых фигур. Уже одно издание биографического словаря о работе Коминтерна в Латинской Америке говорит само за себя¹. Несомненной заслугой авторов является доскональное изучение наиболее полного собрания неопубликованных источников по истории Коминтерна – материалов Российского государственного архива социально-политической истории в Москве, в особенности его фонда 495. Однако даже они во многом фрагментарны, сгруппированы бессистемно и вызывают необходимость сплошного просмотра. Личные дела активистов компартий, хранящиеся в Архиве президента Российской Федерации, пока недоступны для исследователей. Многие документы компартий оказались утраченными в результате реорганизаций, исключения из них опальных лидеров, а также полицейских преследований, поэтому обращение к зарубежным архивам также не гарантирует успех (с. 54–55, 67).

Однако на VI Конгрессе Коминтерна 1928 г. стремление лучше понять происходящие в регионе процессы сочетались с формированием односторонних выводов и планов. Даже авторитетные специалисты по Латинской Америке выступали за осуществление социалистической революции и формирование «рабоче-крестьянских правительств». Можно предположить, что это было отражением общего тревожного ожидания решающих «классовых боев», возможности развязывания «империалистами» войны против СССР. Латиноамериканские компартии, так же как и их собратья в Европе и Азии, должны были готовиться к противостоянию с национальными правительствами и избегать союзов с «реформистами», выявлять своих «правых» и «фашистов»². Им надлежало взять на себя руководство крестьянами даже в тех странах, где промышленные рабочие были слабы (Центральная Америка, Куба, Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Парагвай) или крестьяне не уступали рабочим в организованности (Мексика). Напротив, в странах с развитым профсоюзным движением и высоким политическим сознанием рабочих (Аргентина, Чили, Уругвай), где коммунисты активно действовали в правовом поле, Коминтерн подталкивал их к самоизоляции.

По верному замечанию американского историка К. Блейзера, латиноамериканские коммунисты благодаря своим просчетам становились удобными «козлами отпущения» для диктаторских режимов как в коминтерновский период, так и с началом биполярной конфронтации³. Трудно дать однозначный ответ на вопрос, насколько наследие Коминтерна оказало влияние на развитие революционной идеологии и практики в послевоенной Латинской Америке, где можно найти его элементы у современных левых сил региона. Исследование Л. С. Хейфеца и В. Л. Хейфеца показывает, что ряд идей и организационных принципов, которые обычно ассоциируются с именами Э. Че Гевары, Р. Дебре («единый революционный очаг»), маоизмом и даже «социализмом ХХI в.» в его венесуэльском варианте, уже разрабатывались первыми латиноамериканским компартиями. Другое дело, что сами руководящие органы Коминтерна зачастую не только не поддерживали их подходы к борьбе с иностранным «империализмом» и местными олигархиями, но использовали это для обвинений в «уклонах» или «соглашательстве». Тем не менее нельзя не признать, что благодаря опыту совместной деятельности в рамках Коминтерна латиноамериканские левые укрепили свою региональную идентичность.