В рамках научного проекта «Россия в мире» в Москве с 3 по 5 декабря 2019 г. прошел «Международный научный гуманитарный форум: от знания к действию». Организаторами выступили Ассоциация «ИПИИ», Институт всеобщей истории (ИВИ) РАН, Государственный Эрмитаж, Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт», генеральный спонсор мероприятия — Transneft. Одной из научных площадок форума стал «¡круглый стол» «Свой/чужой в кросс-культурных коммуникациях стран Запада и России в прошлом и настоящем».

Открыл работу «круглого стола» проф. А. Буллер (ФРГ) с теоретическим докладом, посвященном изучению «своего/другого/чужого» в фокусе социальных конфликтов. Докладчик пришел к выводу, что в основе процесса возникновения образа «врага» лежат морально-этические причины, ибо этот образ, как правило, формируется на основе не универсальной общечеловеческой, а групповой морали, которая может выражать себя в более или менее агрессивной форме. Трансформация образа «чужого» и даже «своего» в образ «врага» происходит, как правило, в кризисных исторических ситуациях, в которых «свой/чужой» становится объектом преследования, дискриминации или ликвидации, т.е. принимает явный статус врага.

Последующие доклады систематизировались по хронологическому принципу. Д.и.н. В. А. Антонов (ИВИ РАН) остановился на сравнительном анализе западноевропейских и русских источников XIII—XIV вв., затрагивавших территориальные владения Русского государства. Была поставлена проблема, которая до сих пор в историографии специально не исследовалась: когда и в какой степени разнились и совпадали западноевропейские и русские (восточноевропейские) понятия о пределах Русской земли (России), т.е. речь шла об их формировании. Докладчик пришел к выводу, что только в памятниках письменности второй трети XIII — начала XIV в. обнаруживаются в целом схожие общеевропейские понятия о пределах Русской земли. К.и.н. М. В. Кузьмина (ИВИ РАН) обратилась к компаративному анализу исповедальной практики как форме становления личности во Франции и на Руси в XIV-XV вв. Междисциплинарный подход, позволяющий использовать теоретические наработки других наук, дал возможность автору объяснить расхождения в исповедальной практике во Франции и на Руси в этот период, опираясь, помимо всего прочего, и на идею, предложенную психологической наукой: представители разных цивилизаций обладают различными типами мышления. Именно это и превалировало в строе исповедальной практики и в составе исповедальных вопросов, отразивших своеобразие мышления христиан Франции и Руси XIV—XV вв., казалось бы, «своих» по христианской вере (здесь автор не учитывал богословские споры), но которых все же можно охарактеризовать, учитывая идею о разных типах мышления, не только и не столько как «чужих», но и как «других». Д.и.н., проф. Т. Л. Лабутина (ИВИ РАН), анализируя российско-британские отношения в первой трети XVIII в., остановилась на проблеме трансформации образа «чужого» в образ «врага». Она показала, каким путем образ «чужого» превращается в образ «врага». По ее мнению, зародившаяся ксенофобия в российско-британских отношениях со стороны России была обусловлена социально-экономическими и политическими условиями, она возникла как естественный протест народа против чужеземного влияния, чуждых реформ и чрезмерного засилья «немцев» в высших властных структурах общества. В Великобритании же русофобия моделировалась искусственно и дирижировалась политической элитой, создававшей из России образ врага с единственной целью — добиться устранения экономического и политического конкурента в Европе. К.и.н. М. А. Ковалёв (Владимир) посвятил доклад анализу описаний британскими путешественниками столицы Российской империи Санкт-Петербурга времен царствования Анны Иоанновны:баронета Ф. Дэшвуда и шотландского врача на русской службе Джона Кука. Данные источники были рассмотрены с позиции изучения формирования образа России в Великобритании. Доклад д.и.н., проф. С. Е. Киясова (Саратовский госуниверситет) был посвящен диалогу культур западноевропейских стран и России на территории масонской ложи. История масонского движения в России XVIII — начала XIX столетий позволяет говорить о присутствии фактора мощного духовно-нравственного, культурного и политического воздействия структур «вольных каменщиков» Европы на наших соотечественников. Наибольшее влияние на процесс становления национального масонства в Российской империи, осознававшего себя частью общеевропейского, оказали масоны Англии, Пруссии и Швеции. Докладчик утверждал, что усилия «вольных каменщиков» — иностранных и российских — были призваны содействовать скорейшему приобщению патриархальной, православной страны к формирующимся за ее пределами либеральнопросветительским сценариям развития. Следы таких настроений и оценочных мнений подтверждают наличие факта взаимовлияния масонских структур, а также протяженного по времени диалога представителей двух культурных традиций (европейской и русской) не только в общем духовном пространстве, но и на территории отдельно взятой ложи.

Блок докладов по истории XIX в. открыла д.и.н. М. П. Айзенштат (ИВИ РАН), обратившаяся к свидетельствам российской прессы об Англии и англичанах в период наполеоновских войн. Д.и.н., проф. А. А. Орлов (Московский педагогический госуниверситет) проанализировал британские образы в творчестве русского писателя И. А. Гончарова. По его утверждению, осмысление британского опыта в русской классической литературе второй половины XIX в. началось с огромного интереса к способности британцев двигаться вперед, сохраняя уникальное национальное лицо (Н. В. Гоголь). Завершение этот процесс нашел в сочинениях Л. Н. Толстого, где русским предлагалось на основе западного опыта самостоятельно вырабатывать пути национального развития, уже без опоры на актуальный опыт Англии или других европейских держав. Творчество И. А. Гончарова занимает промежуточное положение на этом пути. С его точки зрения, рецепция британского опыта неизбежно приведет к тому, что русский отчасти станет британцем. Но это надо использовать только во внешних связях. А дома, на родине, следует стать настоящим русским, пытаясь совместить в себе Обломова и Штольца. Проф. В. М. Аванесян (Арцахский госуниверситет, Республика Армения) рассмотрел оценку Луи Наполеона Бонапарта писателем Н. Г. Чернышевским. В докладе к.и.н. М. В. Жолудова (Рязанский госуниверситет) было обращено внимание на особенности дипломатической риторики в Великобритании и России накануне Крымской войны 1853—1856 гг. Как утверждал докладчик, в 30—40-е годы XIX в. в условиях обострения так называемого «восточного вопроса» ужесточалась риторика российских и британских дипломатов в отношении друг друга. Антироссийские высказывания представителей дипломатического корпуса Великобритании оказывали определенное влияние на общественное мнение страны. Это явление можно рассматривать как пример информационной войны, в которой государство с помощью идеологии политизирует сознание своих граждан и союзников, формируя у них образ «врага». Д.и.н., проф. Т. Н. Гелла (Орловский госуниверситет) проанализировала оценки русскими современниками политической элиты Великобритании.

Проблемы имагологии и компаративистики нашли свое отражение также в докладах, посвященных истории кросс-культурных коммуникаций стран Запада и России в XX в. К.и.н. О. И. Галкина (Государственный социально-гуманитарный университет, Коломна) показала, какие трансформации претерпел образ царя Николая II на страницах британской прессы в конце XIX — начале XX в.: от «царя-миротворца» до «человека крови». В годы Первой русской революции правая пресса ограничивалась нейтральными оценками. «Отец народа» и «царь-батюшка» являлись наиболее употребляемыми выражениями на страницах британской прессы в годы Первой мировой войны, что обуславливалось как союзническими отношениями Российской империи и Великобритании, так и необходимостью убедить общественность в грядущих победах русской армии во главе с императором.

К.и.н. А. Б. Ларин (ИВИ РАН) остановился на оценках финансовой миссии американца У. Моргана Шустера в Иране российскими современниками в 1911—1912 гг. Докладчик выдвинул тезис, что провал миссии был во многом вызван взаимным недопониманием между Шустером и российскими дипломатами. Подход Шустера, не принимавшего во внимание наличие российских и британских интересов в стране, был не адекватен сложившимся реалиям и вызвал отторжение с российской стороны. Показано, что отказ от учета сложившейся в дипломатии и международных отношениях ситуации, стремление руководствоваться идеализированными представлениями о действительности, таят в себе значительные опасности и могут привести к серьезным кризисам. Проф. И. Р. Чикалова (Белорусский государственный педагогический университет, Республика Беларусь) проанализировала образы англичан и немцев на страницах российской публицистики в начальный период Первой мировой войны. По ее мнению, англофобия задолго до начала Первой мировой войны была ведущим дискурсом в спектре отношений к Англии и к англичанам, которая, однако, существовала параллельно с англоманией. С началом войны образ англичан в российском обществе сохранял многослой- ность. В то же время образ немца — носителя высоких идеалов германской культуры — эволюционировал радикально. Окончательная трансформация образа Германии и немцев из противника в образ «врага» состоялась благодаря широкой огласке действий самих немецких солдат как в отношении русских пленных, оказавшихся на территории Германии с началом войны, так и в отношении мирного населения на занятых территориях. Д.и.н., проф. Е. Ю. Сергеев (ИВИ РАН) обратился к проблеме восприятия британцами руководителей большевистской России 1918—1922 гг. (по материалам МИ-5). Оценивая динамику восприятия, докладчик отметил ее трансформацию от абсолютно негативного и откровенно враждебного к более объективному, хотя и далеко не всегда благожелательному. Только реальные достижения в стабилизации внутриполитической жизни и преодоление экономического хаоса большевистским правительством к 1921—1922 гг. смогли убедить властную элиту Великобритании в том, что необходимо перейти от попыток ликвидации советского режима к установлению в отношениях с ним определенного «модус вивенди» — т.е. реализации прагматических целей британской внешней политики на протяжении следующих десятилетий.

Взгляды Ф. Нансена на Россию 1920-х годов проанализировал д.и.н., проф. А. С. Соколов (Рязанский государственный радиотехнический университет). Для Ф. Нансена экономический рост был убедительным свидетельством того, что Советская Россия движется в новом направлении, отказываясь от ошибочных коммунистических методов. Он не раз призывал включить Советскую Россию в состав международных институтов, а в своей гуманитарной деятельности руководствовался принципом прагматического сотрудничества с советскими властями ради помощи русскому народу. Позиция Нансена по отношению к Советской России, его выступления и публикации статей в зарубежной прессе о событиях в СССР сыграли свою роль в том, что с 1924 г. началась широкая полоса признаний большевистской России со стороны европейских государств. К.филос.н. А. А. Линченко (Липецкий государственный технический университет) представил презентацию доклада, основанного на социологическом исследовании автобиографической памяти в нарративах «русских немцев». Как утверждал докладчик, проблема «своего» и «чужого» в кросс-культурных коммуникациях приобретает особое значение в контексте изучения социокультурной среды мигрантов. «Русские немцы» представляют особый случай культурного трансфера, поскольку имеют сложную историю миграции, а формы гибридной идентичности в их среде во многом определяются культурными практиками и культурной памятью бывшего СССР. Образы России являются своеобразной реакцией на социальное положение русских немцев в Германии, отражаемое в структуре их биографических рассказов. К.и.н. А. В. Голубев (Институт российской истории РАН) остановился на эволюции образа союзника в период Первой и Второй мировых войн. Восприятие союзников (прежде всего Англии и Франции) изменилось от практически восторженного в начале Первой мировой войны, до почти негативного в ее конце. В межвоенный период союзники и противники определялись не столько из геополитических соображений, сколько из внутриполитической ситуации. Накануне Второй мировой войны (и вплоть до начала Великой Отечественной) не было ясности, будет ли СССР воевать: когда, против кого и в союзе с кем. Когда антифашистская коалиция сформировалась, практически сразу проявилось недоверие к союзникам, претензии по поводу задержки второго фронта, но во второй половине войны с союзниками связывали ожидания позитивных послевоенных изменений.

Кандидаты исторических наук Д. И. Портнягин и Н. А. Портнягина (Санкт-Петербургский госуниверситет) в совместном докладе проанализировали свидетельства британских дипломатов о послевоенном Советском Союзе в 1945—1953 гг. Они отметили недостаточную объективность оценок внешней и внутренней политики СССР британскими дипломатами. Отчасти это объяснялось сложностью сбора информации в послевоенном Советском Союзе. С другой стороны, это стало результатом следования негативной парадигме в оценке России — СССР, которая формировалась на протяжении столетий. Особое внимание слушателей привлекла презентация доклада проф. Е. Денежкиной-Кэмпбелл (Бирмингемский университет, Великобритания) об образе России в современном информационном пространстве Великобритании. Завершил работу «круглого стола» д.и.н., проф. Б. В. Петелин (Череповецкий госуниверситет) с докладом о «своих» и «чужих» в славянском мире. По его мнению, в современном состоянии России трудно что- либо предложить миру, кроме природных ресурсов, в силу прежде всего архаичности ее экономических и социальных форм, технической отсталости и низкой эффективности правовых и демократических институтов. При таком положении вещей, по утверждению Б. В. Петелина, страна вряд ли привлечет на свою сторону надежных союзников, что очевидно из нынешнего расклада политических сил в мире.

Работа «круглого стола» проходила в творческой атмосфере, сопровождалась активным обсуждением дискуссионных проблем, затронутых в докладах участников. Все темы, представленные в качестве докладов, показали многогранность проблемы, доказали, что формирование различных представлений в паре «свой»/«чужой» имеет свои причины и закономерности.