Везде
Pyotr Kropotkin's Theory of Revolution
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Pyotr Kropotkin's Theory of Revolution
Annotation
PII
S013038640027039-0-1
DOI
10.31857/S013038640027039-0
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Alexander Gordon 
Affiliation: Institute of Scientific Information for Social Sciences, Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 4
Pages
5-17
Abstract

The theory of the revolution, which reflects the world view and way of thinking of the prominent figure of the revolutionary movement, is difficult to assess unequivocally. Scattered across various texts, both scholarly and propagandistic, it had evolved markedly over time and appeared contradictory in some parts, which was ultimately due to the different factors under which it was formed. In all his work Pyotr Kropotkin defended the ideals of anarchism and socialism, seeing in the revolution the way to their fulfillment. The naturalistic view inherent in him, a natural scientist, conditioned his attitude towards revolution as an evolutionary process in the context of world-historical progressive development. In an evolutionary spirit, he considered the possibilities of mitigating social antagonisms, channeling their destructive energy in a positive direction. His humanism was an essential factor in his work, encouraging him to view all social phenomena through the prism of the realisation and development of moral principles. While resenting the suffering of the poor, Kropotkin reflected on the moral cost of retaliating against society's upper classes and the danger of mutual embitterment. Defending the dominant role of revolutions in history, Kropotkin admitted reform as an alternative in specific cases. The subject of revolution was to be the people, namely the workers and the oppressed social classes. The task of the progressive representatives of the educated sections of society was to point out the goals of the revolutionary struggle, to assist them in such an expression of their will. Justifying the spontaneous forms of mass protest, the thinker believed the enlightenment of the people to be necessary for the transformation of the destructive element embodied in the revolutionary acts into constructive creativity of the masses. Proclaiming socialist arrangement of society as the final goal of the revolution, Kropotkin allowed for a gradual transition to it. In the historical process, along with the interruptibility of progress, he noted the continuity of positive forms of sociality that had emerged in history, including those existing in bourgeois society.

Keywords
Mikhail Bakunin, Pyotr Kropotkin, anarchism, evolutionism, French revolution, Russian revolution 1917, ideology, social political thought, theory of revolution
Received
15.06.2023
Date of publication
31.08.2023
Number of purchasers
13
Views
275
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
Additional services for the issue
Services benefits
1020 RUB / 16.0 SU
Additional services for all issues for 2023
Services benefits
4590 RUB / 91.0 SU
1 Отложив блестяще начатую научную карьеру географа-геолога, Кропоткин вступил в революционное движение в зрелом возрасте, повинуясь не только эмоциям, но и разуму. Последним толчком стала реакция 1870-х годов, когда ход демократических реформ в России был прерван и единственной возможностью их продолжения виделось революционное переустройство общества со сменой политического режима. Социальная революция сделалась для Кропоткина жизненным и творческим ориентиром, и он целеустремленно подготавливал ее пропагандистской деятельностью в России и за рубежом. Притом его отличало стремление подкреплять революционную страсть аналитической мыслью.
2 Выработкой того, что условно – из-за ее фрагментарности – можно назвать теорией революции, Кропоткин занялся в начале 1870-х годов во время первой поездки в Европу, окунувшись с головой в новейшую социалистическую литературу, не доходившую до России. В этих работах, равно марксистских и анархистских, он почерпнул толкование революции как способа уничтожения власти капитала и обретения социалистического общественного строя. Исключительное влияние на приверженца эмпирического знания оказало знакомство с рабочим движением под эгидой Первого интернационала. Революционер, ученый, мыслитель Кропоткин до конца остался верен усвоенным в ту пору идеалам социализма и анархизма, при том что их восприятие было обусловлено в немалой степени специфической средой ремесленников-часовщиков, которые составляли Юрскую федерацию Интернационала, ставшую ядром отколовшегося от него, под влиянием М.А. Бакунина, анархистского объединения1.
1. О значении этого общения см.: Дамье В.В., Рублев Д.И. Петр Кропоткин. Жизнь анархиста. М., 2022. С. 160–161.
3 В теоретическом плане проектируемый переход от капитализма к социализму Кропоткин подверг критическому осмыслению сквозь призму естественно-научного мировоззрения, в основе которого лежал эволюционизм. Сравнивая двух корифеев анархизма, С.Ф. Ударцев подчеркивал отличие Кропоткина от Бакунина: «Революция для него момент более общей закономерности развития – эволюции. Не войны и революции, а мирное развитие человечества, его естественные механизмы, по Кропоткину, должны стать основными объектами изучения»2.
2. Ударцев С.Ф. М.А. Бакунин и П.А. Кропоткин: две судьбы, две системы идей (краткий сравнительный очерк) // Памяти М.А. Бакунина. М., 2000. С. 15.
4 Важнейшими направлениями творчества Кропоткина стали формирование отношений солидарности в обществе и природе (учение о взаимопомощи) и тесно связанное с ним этическое учение о становлении нравственности в истории человечества. Между тем он творил в эпоху войн и революций и как политик и ученый не мог игнорировать вопросы, драматически затрагивавшие жизнь миллионов людей, прежде всего на его родине. Именно проблемы России обусловили его выбор, который он постарался обосновать теоретически.
5 Исходным положением кропоткинской теории революции становится толкование последней как периода ускоренной эволюции, когда неизбежные изменения в общественной жизни происходят стремительно. Подобный темп становится источником напряжения в обществе, которое усиливается тем больше, чем шире размах преобразований. Напряжение разряжается острыми конфликтами, достигающими трагической кульминации в гражданской войне.
6 Революция так же сообразна человеческой природе, считал мыслитель, как и медленные, постепенные изменения, которые он отмечал в «культурных странах». Гражданская война тоже «нормальное» следствие революции; но вот как, задумывался он, ограничить ее размах, достичь «наименьшего числа жертв», не увеличивать взаимной ненависти3. Говоря современным языком, Кропоткин ставил вопрос об «издержках» или «цене» революции, чем заметно выделялся среди революционных деятелей своего времени4. Еще больше отличия было в попытке ответа на этот вопрос, заслужившей упреки в идеализме и даже наивности, которые Петр Алексеевич слышал со всех сторон при жизни и которые преследуют его после смерти.
3. Кропоткин П.А. Записки революционера / предисл., прим. В.А. Твардовской. М., 1988. С. 179.

4. См.: Маркин В.А. Неизвестный Кропоткин. М., 2002. С. 161–162.
7 Необходимым условием ограничения масштабов гражданской войны, снижающим градус взаимного озлобления, Кропоткин считал просвещение масс. Угнетенные должны как можно яснее представлять свои задачи в революции, т.е. цели кардинального преобразования общества, и проникнуться «достаточно сильным энтузиазмом», иначе говоря, стремлением к достижению этих целей. В таком случае, был уверен Кропоткин – и такая уверенность зиждилась на российском опыте (особенно «хождения в народ», к которому он относился с воодушевлением), – революцию могут поддержать здравомыслящие представители правящих классов.
8 Революционный мыслитель уделил большое внимание подготовке революционного переворота. «Ни одна революция не появлялась … как Минерва из головы Юпитера», – писал он, формулируя концепцию «подготовительного периода» как пролога революции в виде стихийных народных бунтов, с одной стороны, и деятельности революционных организаций – с другой. Их агитация должна была, ссылался Кропоткин на опыт Великой французской революции, вывести массы из «летаргии отчаяния»5, пробудив «дух смелости и восстания»6. И, уяснив народу «значение грядущих событий», указав «главных врагов», «ускорить революцию»7.
5. Кропоткин П.А. Анархия: сборник / сост. и предисл. Р.К. Баландина. М., 2002. С. 232

6. Кропоткин П.А. Речи бунтовщика // Русская социально-политическая мысль ХIХ–начала ХХ века: П.А. Кропоткин / сост. П.И. Талеров, А.А. Ширинянц. М., 2004. С. 138.

7. Там же. С. 143.
9 Таким образом роль передовых представителей образованных слоев общества выглядит первостепенной. Среди этих слоев, реконструировал Кропоткин процесс формирования революционной оппозиции, против господствующего порядка вначале выступают одиночки, «глубоко возмущенные тем, что они видели вокруг себя». Их протест вносит обеспокоенность в настроения общества и побуждает его сознательную часть задуматься о несовершенстве существующего строя. Возникают группы людей, проникающихся революционным духом; из них формируются политические организации и складывается революционный авангард, который направит движение к радикальному переустройству общества. Это то самое «революционное меньшинство», что и вершит историческое действо.
10 «Революции делаются всегда меньшинством», – утверждал Кропоткин, противопоставляя свой постулат позиции реформистов в международном рабочем и социалистическом движении, которые рассчитывали на завоевание парламентского большинства для осуществления социалистических преобразований8. Сила этого меньшинства в значении творческих идей, которые они выдвигают, которыми руководствуются и стремятся претворить в жизнь.
8. Кропоткин П.А. Великая французская революция 1789–1793 / прим. А.В. Гордона, Е.В. Старостина; статьи В.М. Далина, Е.В. Старостина. М., 1979. С. 204.
11 «Миром управляют идеи», – провозглашал Кропоткин, имея в виду новаторские идеи, выраженные в «решительной форме», и указывая на выдающееся мобилизующее значение Декларации независимости США или французской Декларации прав человека и гражданина: «Народ мог видеть… как понимает революцию революционное меньшинство и во имя каких начал оно призывает к борьбе» 9.
9. Там же. С. 112.
12 Встает, однако, вопрос об отношении сознательного меньшинства к народу, который и являлся, по Кропоткину, субъектом революции. Приходилось доказывать, что революционное меньшинство – это сам народ в лице лучших своих представителей. Между тем Учредительное собрание Франции, принявшее Декларацию прав человека и гражданина, состояло из представителей привилегированных сословий и верхушки третьего сословия. В таком контексте утверждение, что «народ должен действовать сам»10, выглядит корректным только с учетом поддержки верхних слоев общества, и Кропоткин обосновал ее необходимость концепцией Великой французской революции как «двойного движения» – интеллектуального движения среди верхних слоев общества и социального движения низов11.
10. Там же. С. 20.

11. Там же. С. 9.
13 Еще один дискуссионный момент, отражающий реальную противоречивость современной Кропоткину революционной мысли, –представление об «одномоментности» перехода к идеальному общественному устройству. Идеей его обретения, подобно «акту» и «счастливому мигу», было проникнуто сознание просветителей; она отчетливо выражена в «Общественном договоре» Руссо12. Параллельно с договорным актом согласия граждан на утверждение разумного общественного устройства в глубинах Просвещения выкристаллизовывалась апология права народа на восстание. Основатель университетского преподавания истории Французской революции в России профессор Московского университета В.И. Герье писал о «догме непогрешимости народной», которую он выявил в утверждении Руссо: не бывает «беззаконного или несправедливого возмущения» народа, ибо «никогда народ не восставал против законов, если правители сами не начинали нарушать их»13.
12. См.: Гордон А.В. Кропоткин и Руссо: от политики к этике // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra. Антология / сост., вступ. ст., коммент. А.А. Златопольской. Т. 2. СПб., 2016. С. 699–724.

13. Герье В.И. Понятие о народе у Руссо // Ж.-Ж. Руссо: pro et contra. Т. 1. СПб., 2005. С. 329.
14 В русской революционной среде просветительские идеи, преломленные опытом Французской революции, закрепились абсолютизацией вооруженного восстания, которое в марксистской доктрине подразумевало захват власти для решения программных задач, а для анархистов – наступление обетованного безвластия. О некоем подобии Судного дня как «страшном дне возмездия», после которого наступит «эра братства», размышлял Бакунин14.
14. Шубин А.В. Проблема «переходного периода» в российской эмигрантской анархической мысли 20–30-х годов // Анархия и власть. М., 1992. С. 96–97.
15 След представлений об «одноактовом, немедленном, революционном переходе к анархическому идеалу»15 можно найти и в публицистике Кропоткина; однако в теоретическом плане он не только отвергал, но и опровергал подобные представления обстоятельной разработкой задач «подготовительного периода». «Одномоментности» он противопоставил понимание революции как элемента эволюционного процесса. Притом эволюционизм Кропоткина был в духе своего времени изрядно замешан на позитивизме.
15. Там же. С. 93.
16

Естественно-научное мировоззрение служило в ХIХ в. фундаментом позитивизма, стимулировавшего выявление и формулирование законов развития общества. Не избежал этой тенденции и Кропоткин. Наиболее известен выведенный им «биосоциологический закон взаимной помощи»16. Сформулировал русский революционер-мыслитель и всеобщий «закон прогресса в человечестве»17 как цикла революций, прерывающихся реакцией, которая затем сменяется эволюционным развитием.

16. См.: Кропоткин П.А. Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса / пер. с англ. В.П. Батуринского под ред. автора. Пг.; М., 1922.

17. Кропоткин П.А. Великая французская революция... С. 445.
17 В периоды эволюции линия прогресса поднимается медленно. «Медленный прогресс» сменяется «резким скачком кверху», наступает революция. Однако силы прогресса еще слишком слабы, чтобы удержаться на достигнутой высоте. И когда против них объединяются «злые силы старого порядка», наступает реакция. Линия прогресса «может упасть очень глубоко», но все же она оказывается на более высоком уровне, чем до революции. С достигнутого уровня начинается новый период медленного развития, притом прогресс идет стремительнее, чем в дореволюционный период18.
18. Там же. С. 444–445.
18 Как видим, эволюционный подход сплавляется с рассмотрением исторического процесса (за «последние пять или шесть веков», конкретизировал Кропоткин) через призму периодически («через 100–130 лет») совершающихся революционных переворотов, которые и программируют весь ход истории. Наследие революции «народы стараются воплотить в своих учреждениях», довести до конца наметившуюся социальную перестройку, реализовать идеи, которые революция «не смогла или не сумела осуществить так, чтобы они удержались в жизни»19.
19. Там же. С. 445.
19 Очевидно, в этой схеме исторического прогресса сохраняют свое значение и периоды эволюционного, «медленного развития». Благодаря им реализуется революционная программа общественного переустройства, и, более того, к ней добавляются новые идеи, возникающие в процессе реализации и рожденные собственно эволюционным движением. Таким образом, спецификой кропоткинской историологии являются, во-первых, прерывность прогресса с элементами его обратимости, а во-вторых, сохранение и накопление прогрессивных достижений человечества от периода к периоду20.
20. Некоторые исследователи усматривают противоречие между прогрессизмом и цикличностью в трактовке Кропоткиным исторического процесса (Рябов П.В. Философия истории П.А. Кропоткина // Петр Алексеевич Кропоткин и проблемы моделирования историко-культурного развития цивилизации. СПб., 2005. С. 153).
20 В отличие от классического позитивизма и его основоположников, претендовавших на объективный характер выведенных ими социологических законов, русский мыслитель делал упор на волю исторического субъекта, поставив во главу угла социального прогресса зависимость от желания людей: хотят ли они преобразований, насколько сильно, каково количество жаждущих преобразований21. Наконец, как реализуется такое волеизъявление?
21. Кропоткин П.А. Великая французская революция... С. 553.
21 Характерная для анархистской мысли апология бунтарства не миновала и Петра Алексеевича. Бунтовским духом проникнуты написанные им передовицы в газете Le Revolté, выходившей во Франции на рубеже 1870–1880-х годов. Впечатляет и статья «Нужен ли анархизм в России?» в анархистской газете «Хлеб и воля» в 1904 г. Под этим риторическим вопросом Кропоткин выдвигает проект «все захватывающей рабочей и крестьянской революции». Автор обращается к народу с призывом «бунтуйтесь против всех, кто вас грабит и правит вами». Характерным крещендо для газеты «Земля и воля» звучала вариация «черного передела»22: у русского народа нет хлеба – так пусть он «силою возьмет себе хлеб», т.е. заберет землю помещиков. С ней, уверял Кропоткин, а не с конституционными реформами придет и свобода («воля»). А захват земли явится прелюдией, за которой последует «завладение» фабриками, заводами, угольными и соляными копями – «всем, что нужно для жизни»23.
22. Сформировавшись в народнической среде («чернопередельцев»), идея перераспределения сельскохозяйственной земли в пользу крестьянских общин реализовалась в революции 1917 г. захватом крестьянами помещичьих землевладений.

23. Анархизм: рro et contra. Антология / сост., вступ. ст., коммент. П.И. Талеров. СПб., 2015. С. 242–244.
22 Будучи талантливым публицистом, Кропоткин не уступал во вдохновении Бакунину, поэтизировавшему стихию бунта как кульминацию борьбы за свободу и утвердившему бунтарство в качестве постулата анархистского мировоззрения24. Однако Петр Алексеевич в теоретическом плане отчетливо различал бунт как локальное проявление массового возмущения и глубинный социальный переворот имеющий всемирно-историческое значение, революцию. Если Бакунин универсальным фактором народного выступления считал нищету и отчаяние масс25, то Кропоткин делал упор на энтузиазме, подпитанном надеждой масс добиться своим выступлением лучшего будущего. «Если нищета и отчаяние толкали народ к бунту, то надежда на улучшение вела его к революции», – так формулировал он важнейшее положение своей теории революции26.
24. См.: Рябов П.В. Философия бунта Михаила Бакунина // Памяти М.А. Бакунина. М., 2000. С. 38–66.

25. См.: Блюм Р.Н. Взгляды П.А. Кропоткина на революцию // Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 241. Труды по философии. Т. 13. Тарту, 1969. С. 128–129.

26. Кропоткин П.А. Великая французская революция… С.19.
23 Стихия бунта движима ненавистью. Ненавистью, обращался Кропоткин к истории Франции, к праздности и роскоши аристократии со стороны тружеников, живущих в крайней нужде. К духовенству, презиравшему вместе с аристократами людей, которые их кормили. К учреждениям Старого порядка, которые, не признавая за бедняками человеческих прав, «делали бедность еще более тяжелой». К феодальному строю с его повинностями27. Накапливавшаяся при Старом порядке веками она выливалась в многочисленных бунтах, предшествовавших революции, и выражалась в ходе самой революции вспышками вандализма, сожжением замков и особняков знати, порой убийством людей из привилегированного сословия. Кропоткин предвидел, что подобная драматургия революции может ожидать и Россию.
27. Там же. С. 16.
24 Откуда же воссияла надежда? В революции ХVIII в. от духа Просвещения: с культом Разума как верховного судьи для существующих институтов и понятий; с верой в человеческую природу, которая возродится, избавленная от порабощающих человека учреждений. И особенно с проповедью равенства всех людей без различия «рода и племени» перед Законом28. За всем этим, полагал теоретик революции, для народа вырисовывались очертания обнадеживающего поворота в условиях жизни.
28. Там же. С. 7.
25 Спорной в кропоткинистике и подлинно затруднительной для однозначной оценки остается его трактовка роли насилия. Будучи идеологом народной революции, совершающейся действием народных масс и отвечающей их глубинным интересам, Кропоткин считал стихийное массовое насилие неизбежным и реабилитировал его с нравственных позиций как возмездие власть имущим, искореняющее порочность существующего порядка.
26 «Народный террор, – утверждал Кропоткин, – это террор отчаяния и ответ на все угнетение и презрение правящих классов», результат многовекового воспитания народных масс в духе ненависти к другим народам, пренебрежения к ценности человеческой жизни. Воспитания несправедливым судом и расправой. И «никто не имеет право читать народу нотации и наставления. Только тот, кто сам выстрадал столько, сколько выстрадал народ, имеет право голоса»29.
29. Кропоткин П.А. Век грядущего. М., 1925. С. 59–61.
27 Существует тенденция зачислять мыслителя в «террористы»30. Между тем приведенные полемические заявления о праве народа на насилие корректировались дифференцированным отношением к конкретным его проявлениям. Так, индивидуальный террор допускался лишь в случаях особого состояния психики человека, травмированной личным оскорблением или издевательством над окружающими. Оправдывалась самозащита. Принципиальным Петр Алексеевич считал общественное осуждение деятельности чиновника, подвергшегося «возмездию».
30. Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (2-я половина ХIХ – начало ХХ в.). М., 2000.
28 Кропоткина-гуманиста, очевидно, страшили дух ненависти и ее нагнетание в обществе терактами. Ненависть к имущим, указывал он, не должна подрывать присущего человеческой природе «инстинкта сострадания»31. Кропоткин был против возведения террора в систему, а в государственном терроре революционной диктатуры видел опасность перерождения самой революции. И бесспорно, осуждал манипулирование озлоблением народа, которое выражалось в пропаганде классовых антагонизмов, поиске и стигматизации врагов народа и предельно воплотилось на глазах Кропоткина в «красном терроре»32.
31. См.: Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике российского революционного движения. 1860-е–1920-е гг. СПб., 2016. С. 211.

32. «Полиция не может быть строительницей новой жизни, а между тем она становится теперь державной властью в каждом городке и деревушке… Открыть эру “красного террора” значит признать бессилие революции», – писал Кропоткин В.И. Ленину. Цит. по: Маркин В.А. Указ. соч. С. 375.
29 Петр Алексеевич внимательно относился к толстовскому движению, ценя в нем стремление к «пробуждению общественной совести»33. «Если бы вам, – писал он соратнику Толстого В.Г. Черткову, – удалось соединить большое количество людей... которые во имя общечеловеческой поруки... подняли голос против всякого насилия сверху… – тогда насилие снизу… все менее и менее становилось бы необходимым. Пока этого нет, насилие снизу останется фактором прогресса нравственного»34.
33. Кропоткин П.А. Памяти Л.Н. Толстого // Утро России. 21.XI.1910. С. 3.

34. Цит. по: Пирумова Н.М. Петр Кропоткин и Лев Толстой // Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. ‎Вып. 1. М., 1995. С. 148.
30 Выстраивание антитезы «насилию сверху» в виде «насилия снизу» сделалось принципиальным положением в генезисе революционной мысли Кропоткина. Противоречивым с этической точки зрения и в политическом отношении уязвимым для критики чуть ли не со всех сторон. Прежде всего, то была точка разрыва с консервативным направлением историографии Французской революции, начиная с Ипполита Тэна, живописание которым стихийного насилия в деревне («жакерий») сделалось для Кропоткина исходным в определении значения стихийности как революционного фактора и роли крестьянского движения в революции35.
35. Кропоткин обратил внимание на сочинение Тэна еще в 1878 г. и составил краткий конспект. См.: Кропоткин П.А. Великая французская революция… С. 456–466.
31 Революционный мыслитель бросал вызов и либеральной, а также социал-реформистской36 историографии революции. Для этих направлений современной Кропоткину европейской общественной мысли с ее апологией буржуазной революции был неприемлем раскрытый Тэном факт массового крестьянского участия в революции в его вандалистских формах. Оппоненты уверяли, что жакерии «существовали только в мозгу у Тэна» и что Тэн «абсолютно скомпрометирован как историк»37.
36. См.: Гордон А.В, Старостин Е.В. Кропоткин читает Жореса. Комментарии П.А. Кропоткина к труду Жана Жореса «Социалистическая история Французской революции» // Великая французская революция и Россия. М., 1989. С. 165–195.

37. См.: Кропоткин П.А. Великая французская революция… С. 473.
32 Кропоткин не отказался от ссылок на сочинение Тэна, но радикально разошелся с теми выводами, на которые подвигло консервативного историка изучение Французской революции. Тэн увидел в крестьянском насилии патологическое состояние психики невежественного народа38 и сделал вывод о необходимости в обществе мощной силы, сдерживающей подобные болезненные проявления – государства в образе своего репрессивного аппарата (олицетворенного фигурой Жандарма)39. Кропоткин сделал упор на развитии посредством просвещения самосознания народа как фактора, смягчающего проявления негативных эмоций и позволяющего направить их в созидательное русло.
38. Тэн И. Происхождение общественного строя современной Франции. Т. 1. Старый порядок. СПб., 1907. С. 299.

39. Там же. С. 336–337.
33

Петр Алексеевич ставил эпиграфом некоторых своих публикаций афоризм Бакунина о созидательности «разрушающего духа»: «Дух разрушающий есть дух созидающий, страсть к разрушению есть творческая страсть!»40. При этом отчетливо разделял две стороны революционной деятельности, делая акцент на «построительной» – его любимое слово – работе масс. Тэна он осуждал за одностороннее изображение крестьянских бунтов, абсолютизацию разрушительности революционного действа и игнорирование творческого настроя в деятельности революционеров. Противопоставляя умозаключениям Тэна подход Жюля Мишле в качестве предшественника, представившего революцию народным движением41, Кропоткин сосредоточился на местной инициативе в создании органов народного самоуправления, конструктивной деятельности парижских секций, роли секционных активистов, названных «бешеными», в разрешении продовольственных бедствий городской бедноты. Проникся Кропоткин катарсисом революционных празднеств, особо отметив вслед за Мишле, специально исследовавшим то событие, воодушевляющее значение праздника Федерации в 1790 г. как воплощение идей Братства и Равенства42, столь значимых в его этике.

40. «Дайте же нам довериться вечному духу, который только потому разрушает и уничтожает, что он есть неисчерпаемый и вечно созидающий источник всякой жизни. Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть!» Бакунин М.А. Реакция в Германии // Русская социально-политическая мысль XIX – начала XX века: М.А. Бакунин / сост. П.И. Талеров, А.А. Ширинянц. М, 2014. С. 60. См. также: Его же. Избранные философские сочинения и письма. М., 1987.

41. Издательство «Ладомир» в серии «Литературные памятники» выпустило в свет первое в России издание классического труда Мишле. Мишле Ж. История Французской революции: в 6-ти т. / прим. Ю.В.Гусевой, статьи А.В. Гордона, Ю.В. Гусевой, Н.Т. Пахсарьян. М., 2022.

42. Для Мишле праздник Федерации выражал духовный призыв Революции и кульминацию ее творческого начала (Там же. Т. 1. С. 606–619).
34 Исследователям бросается в глаза, что Кропоткин прошел путь «от радикальных взглядов к более умеренным»43. Эта эволюция, вызывавшая недоумение у современников и неприятие у большинства однопартийцев-анархистов, не находит однозначного объяснения и в современной кропоткинистике. Наиболее распространенной сделалась версия о выборе Кропоткиным между Февральской революцией и Октябрем 1917 г. «тактики примиренчества»44.
43. Как формулирует П.И. Талеров, «от радикальных взглядов к более умеренным, преимущественно эволюционным» (Талеров П.И. Классический анархизм в теории и практике… С. 203).

44. Там же. С. 225.
35 Приверженцы, условно говоря, тактической точки зрения, думаю, не вполне учитывают эволюцию взглядов революционера и мыслителя, замеченную еще на рубеже ХIХ–ХХ вв. Профессор философии Санкт-Петербургского университета А.И. Введенский, сравнивая «Речи бунтовщика» (1885) и «Завоевание хлеба» (1892) с последующими книгами, особенно «Современной наукой и анархией» (1913), выделил «двух авторов»: «ярко выраженного революционного утописта» в ранних работах и «идеолога эволюции самого общества на основе воспитания людей в духе творческой и сознательной инициативы»45.
45. Анархизм: рro et contra. С. 291.
36 Дело было не только в смягчении пропагандистских акцентов, как в приведенном сравнении. Произошло то, что С.Ф. Ударцев охарактеризовал «осознанием Кропоткиным реально происходивших процессов»46. Началась Первая мировая война, и Кропоткин одним из первых оценил ее всемирно-исторический смысл: «Теперешняя война творит новую историю. Она всем народам ставит новые условия общественного строительства»47. В непонятой и не принятой большинством однопартийцев позиции Кропоткина касательно мировой войны нашло, на мой взгляд, новое, адекватное смене эпох понимание прерывности и эволюционности исторического процесса.
46. Ударцев С.Ф. Кропоткин. М., 1989. С. 80.

47. Кропоткин П.А. Избранные труды. С. 496.
37 Оно продиктовало поворот в политическом мышлении, что отчетливо выразилось в изменении отношения Кропоткина к государству. Политический реализм брал верх над идеологическими постулатами. Сохраняя преданность анархистским идеалам безгосударственности, мыслитель выступил с защитой национальной государственности и подчеркнул значение ее сохранения для успеха социальной революции.
38 Кропоткин прекрасно понимал, что военное вторжение нельзя остановить антивоенными декларациями, чем с увлечением занялись анархистские лидеры. Нередко подчеркиваются «германофобия» и «франкофилия» Кропоткина. Но следует учесть итоги Франко-прусской войны 1870–1871 гг., завершившейся разгромом французской армии с аннексией Эльзаса и Лотарингии, и события 1914 г., когда вторжение было остановлено в 40 км от Парижа.
39 Германия полностью использовала свои мобилизационные преимущества и мощь армии вторжения, и Кропоткин отчетливо понимал: силы неравны. Отсюда характерный для него личностно прочувствованный довод против пацифистов: «Стоять сложа руки, когда злой и сильный бьет слабого – непростительная подлость»48.
48. Там же. С. 493.
40 В теоретическом плане основополагающим для Кропоткина явился цивилизационный аспект: война сделалась «столкновением двух враждебных миров – двух цивилизаций». Одна, глубоко демократическая, провозгласив Права человека, признала равноправие всех граждан как основу продвижения к социальному равенству, другая – воплощение имперского господства, которое привело бы к «порабощению всей европейской культуры задачам военного преобладания»49. Торжество Германии, писал Кропоткин, «значило бы приостановку на долгие годы той цивилизации, носителем которой была Франция»50.
49. Талеров П.И. П.А. Кропоткин о войне: этический и правовой аспекты // Нравственно-гуманистические идеи П.А. Кропоткина и перспективы совершенствования права в условиях новых вызовов. М., 2021. С. 129. См. также: Петушкова И.В. Петр Алексеевич Кропоткин и мировая война // Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. ‎Вып. 2. М., 1997. С. ‎88–89.

50. Кропоткин П.А. Избранные труды. С. 485–486.
41 Оставаясь приверженцем социальной революции, наибольшей опасностью для нее Кропоткин считал победу Германии как угрозу наступления реакции на «полстолетия, если не боле»51. И «нелогичная с точки зрения анархизма»52 оборонческая позиция была вполне здравой для Кропоткина, который полагал необходимой предпосылкой успеха революции защиту «территории революции»53. Эвентуально во Франции, ибо прошлое страны позволяло Кропоткину надеяться, что именно в ней может начаться, как в 1848 г., новая европейская революция. И непосредственно в России, поскольку после Февральской революции защита российской государственности и ее территориальной целостности органично сплавлялась с защитой Российской революции. Названия статей, которые он публиковал в эти месяцы, говорят сами за себя: «Победа Германии – смерть русской свободы»54, «Победа на фронте и победа революции неразрывны»55.
51. Там же. С. 491.

52. Дамье В.В., Рублев Д.И. Указ. соч. С. 635.

53. Кропоткин П.А. Избранные труды. С. 566.

54. Там же. С. 517.

55. Там же. С. 519.
42 Идея национального единства для отпора германскому нашествию, высказанная Кропоткиным по приезде в Россию, была его принципиальным выбором. В ставшей притчей во языцех среди анархистов, марксистов-ленинцев, а также в советской и отчасти в постсоветской историографии речи на Государственном совещании в Москве (август 1917) Кропоткин воззвал к единству всех патриотических сил, приведя в пример национальное сплочение, которым встретили войну в странах Антанты. Заметим, этот призыв отличался игнорируемой в подобной критике многозначностью.
43 Кропоткин выступал за объединение сил, поддержавших свержение царизма, усматривая в таком союзе преграду для реставрации монархии. Петр Алексеевич добивался закрепления завоеваний Февральской революцией и, прежде всего, утверждения нового государственного устройства России. Поддержанный овацией «собора русской земли», как он назвал московский форум политиков, промышленников, интеллигенции, Кропоткин предложил провозгласить Россию республикой. При этом предостерег от «балканизации» – распада бывшей империи на мелкие национальные государства, выдвинув в качестве альтернативы создание федеративного государства. Наконец, верный социалистическому идеалу, Кропоткин обозначил перспективу движения в этом направлении, указав на пример социализации экономики в Англии и Франции и определив эти мобилизационные меры понятием «государственного социализма»56.
56. Там же. С. 499–502.
44 Можно сделать вывод, что Кропоткин в период мировой войны и начавшейся революции в России остался верен идеалу социалистической революции. Вместе с тем его теория революции дополнилась положениями о национально-федеративной государственности как необходимой предпосылке закрепления завоеваний революции. В дальнейшем, с установлением большевистской диктатуры эти положения конкретизовались в защите демократических институтов57.
57. См.: Назаров А.А. Уроки реализма: Кропоткин в годы революции // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. Вып. 1. М., 1992. С. 116–129; Шубин А.В. Два этапа творчества П.А. Кропоткина и идейная борьба в анархической эмиграции 1920–1930 гг. // Там же. Вып. 2. М., 1992. С. 128–134; Сайтанов С.В. Проявления анархо-реформизма в общественно-политических взглядах П.А. Кропоткина (1897–1921 гг.) // Сб. материалов IV Международных кропоткинских чтений. Дмитров, 2012. С. 68–82.
45 Собственно, призыв к установлению в России республиканского строя выражал общую установку на демократизацию страны. Через призму непреходящей важности демократических ценностей и институтов шло заметное переосмысление итогов революций прошлого. Кропоткин обращал внимание на фундаментальное значение политической демократии (прежде всего, свободы слова, прессы, объединений и демонстраций) – всего того, что в надежде на обретение высшей социальности революционным актом анархисты, заодно с марксистами-ленинцами, с роковыми для себя и страны последствиями не осознали в должной мере.
46 В центре его размышлений оказались ликвидация сословного неравенства и политические завоевания революций Нового времени, в том числе установление представительного правления и формирование правового государства, что ставило под вопрос безмерно акцентируемый в публицистических текстах «антиэтатизм»58. В крайней форме последний обусловливался у Кропоткина-историка определенным типом государства – бюрократически централизованного, возникшего в Европе в пору абсолютизма и которому нанесли удар классические «буржуазные» революции. Кропоткин проявлял чуткость к демократическим процессам, разворачивавшимся в ходе этих революций.
58. См.: Ударцев С.Ф. Кропоткин. С. 62. См. также: Назаров А.А. Новая трактовка П.А. Кропоткиным исторического развития государства и его влияния на развитие экономики // Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. С. 75–87.
47 В последних текстах Кропоткина, обобщавших размышления о событиях после Октября 1917 г. и носивших характер политического завещания, горькие слова были сказаны о стихийности как свойстве революции, уподобляющем ее своей разрушительностью природным катастрофам. Она «творит ужасы, – писал Кропоткин о революции, последовавшей за Октябрьским переворотом. – Она разоряет всю страну. Она в своем бешеном остервенении истребляет людей: потому она и есть революция, а не мирный прогресс, что она ломает, не глядя»59.
59. Кропоткин П.А. Что делать? // П.А. Кропоткин и его учение. Чикаго, 1931. С. 202–203.
48 По-новому прозвучала его мысль об альтернативности революции из важнейшего исторического труда: «В истории всякого народа неизбежно наступает когда-нибудь такое время, что глубокое, существенное изменение всего строя его жизни становится неизбежным. Так было во Франции в 1789 г.: королевский деспотизм и феодализм доживали свой век. Долее удержать их было невозможно». Но были «два возможных выхода: реформа или революция».
49 «Всегда в таких случаях, – обобщал французский опыт Кропоткин, – бывает минута, когда реформа еще возможна. Но если этой минутой не воспользовались, если правители страны, вместо того, чтобы пойти навстречу новым требованиям, упорно сопротивляются проявлениям новой, возникающей жизни и вследствие этого кровь начинает литься на улицах, как это случилось 14 июля 1789 г., – тогда начинается революция». И раз началась революция, она дойдет «до своих крайних последствий»60.
60. Кропоткин П.А. Великая французская революция... С. 444.
50 Все же Кропоткин допускал альтернативность и при революционном исходе. В отличие от природных катаклизмов, в социальной революции, утверждал мыслитель, возможны варианты: «либо обновляющая, либо разрушающая, либо разрушающая и обновляющая катастрофа»61. Реализация вариантов зависит от состояния революционного субъекта, которое, в свою очередь, обусловлено подготовительной работой политических организаций (выделяя своих единомышленников, Кропоткин не исключал вклад других объединений) и новаторской смелостью революционной мысли.
61. Там же. С. 202.

References

1. Anarkhizm: pro et contra. Antologiya [Anarchism: pro et contra. Anthology] / sost., vstup. st., komment. P.I. Talerova. Sankt-Peterburg, 2015. (In Russ.)

2. Bakunin M.A. Isbrannye filosofskie sochineniya i pis'ma [Selected philosofical writings and letters]. Мoskva, 1987. (In Russ.)

3. Bakunin M.A. Reaktsiya v Germanii [Reaction in Germany] // Russkaya sotsial’no-politicheskaya mysl’ XIX – nachala XX veka: М.А. Bakunin [Russian social-political thought of 19th – beginning 20th century] / sost. P.I. Talerov, A.A. Shirinyants. Мoskva, 2014. S. 43–60. (In Russ.)

4. Blum P.N. Vzglyady P.A. Kropotkina na revolutsiyu [Views of Kropotkin on Revolution] // Uchenye zapiski Tartuskogo gosudarstvennogo universiteta. Vyp. 241. Тrudy po filosfii [Scientific notes of Tartu state university. Iss. 241. Works on philosophy]. Т. 13. Tartu, 1969. S. 124–150. (In Russ)

5. Budnitskii O.V. Terrorism v rossiiskom osvoboditel’nom dvizhenii: ideologiya, etika, psikhologiy (vtoraya polovina ХIХ – nachalo XX v. [Terrorism in Russian libertarian movement: ideologie, ethics, psychology (the second half of 19th – beginning 20th century]. Мoskva, 2000. (In Russ.)

6. Dam'ye V.V., Rublev D.I. Petr Kropotkin. Zhizn' anarkhista [Piotr Kropotkin. The life of an anarchist]. Moskva, 2022. (In Russ.)

7. Ger'ye V.I. Ponyatiye o narode u Russo [The concept of the people in Rousseau] // Zh.-Zh. Russo: pro et contra. Antologiya [ J.-J. Rousseau: pro et contra. Anthology] / sost., vstup. st., komment. A.A. Zlatopol'skoy. T. 1. Sankt-Peterburg, 2005. S. 281–362. (In Russ.)

8. Gordon A.V, Starostin E.V. Kropotkin chitayet Zhoresa: Kommentarii P.A. Kropotkina k trudu Zhana Zhoresa “Sotsialisticheskaya istoriya Frantsuzskoy revolyutsii” [Kropotkin reads Jaurès: P.A. Kropotkin's comments on the work of Jean Jaurès “The Socialist History of the French Revolution”] // Velikaya frantsuzskaya revolyutsiya i Rossiya [The Great French Revolution and Russia]. Мoskva, 1989. S. 165–195. (In Russ.)

9. Gordon A.V. Kropotkin i Russo: ot politiki k etike [Kropotkin and Rousseau: from politics to ethics] // Zh.-Zh. Russo: pro et contra. Antologiya [ J.-J. Rousseau: pro et contra. Anthology] / sost., vstup. st., komment. A.A. Zlatopol'skoy. T. 2. Sankt-Peterburg, 2016. S. 699–724. (In Russ.)

10. Kropotkin P.A. Anarkhiya [Anarchy]: sbornik / sost. i predisloviye R.K. Balandina. Мoskva, 2002. (In Russ.)

11. Kropotkin P.A. Izbrannye Trudy [Selected works] / sost., komment. P.I. Talerova; stat'i P.I. Talerova, A.A. Shirinyantsa. Мoskva, 2009. (In Russ.)

12. Kropotkin P.A. Rechi buntovshchika [Speeches of a rebel] // Russkaya sotsialno-politicheskaya mysl' ХIХ – nachala ХХ veka: P.A. Kropotkin [Russian social political thought of the 19th – early 20th century: P.A. Kropotkin] / sost. P.I. Talerov, A.A. Shirinyants. Мoskva, 2004. S. 53–147. (In Russ.)

13. Kropotkin P.A. Velikaya frantsuzskaya revolyutsiya 1789–1793 [The Great French Revolution 1789–1793] / primech. A.V. Gordona, E.V. Starostina; stat'i V.M. Dalina, E.V. Starostina. Мoskva, 1979. (In Russ.)

14. Kropotkin P.A. Zapiski revolyutsionera [Memoirs of a Revolutionist] / predisl., primech. V.A. Tvardovskoy. Мoskva, 1988. (In Russ.)

15. Markin V.A. Neizvestnyy Kropotkin [Unknown Kropotkin]. Мoskva, 2002. (In Russ.)

16. Mishle Zh. Istoriya Frantsuzskoy revolyutsii [History of the French Revolution]: v 6-ti t. / primech. Ju.V.Gusevoj; stat’i A.V.Gordona, Ju.V.Gusevoj, N.T.Pakhsar’ian. Мoskva, 2022. (In Russ.)

17. Nazarov A.A. Novaya traktovka P.A. Kropotkinym istoricheskogo razvitiya gosudarstva i yego vliyaniya na razvitiye ekonomiki [Kropotkin’s new interpretation of the historical development of the state and its influence on development economics] // Trudy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvjashhennoj 150-letiju so dnja rozhdenija P.A. Kropotkina [Works of the International Scientific Conference dedicated to the 150th anniversary of the birth of P.A. Kropotkin]. Vyp. 2. Мoskva, 1997. S. 75–87. (In Russ.)

18. Nazarov A.A. Uroki realizma: Kropotkin v gody revolyutsii [Lessons of realism: Kropotkin during the years of the revolution] // Trudy Komissii po nauchnomu naslediyu P.A. Kropotkina [Works of the Commission on the scientific heritage of P.A. Kropotkin]. Vyp. 1. Мoskva, 1992. S. 116–129. (In Russ.)

19. Petushkova I.V. Petr Alekseyevich Kropotkin i mirovaya voyna [Petr Alekseevich Kropotkin and the World War] // Trudy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvjashhennoj 150-letiju so dnja rozhdenija P.A. Kropotkina [Works of the International Scientific Conference dedicated to the 150th anniversary of the birth of P.A. Kropotkin]. Vyp. 2. ‎Мoskva, ‎1997. S. ‎88–98. (In Russ.)

20. Pirumova N.M. Petr Kropotkin i Lev Tolstoj // Trudy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvjashhennoj 150-letiju so dnja rozhdenija P.A. Kropotkina [Works of the International Scientific Conference dedicated to the 150th anniversary of the birth of P.A. Kropotkin]. Vyp. 1. ‎Мoskva, 1995. S. 75–87. (In Russ.)

21. Ryabov P.V. Filosofiya bunta Mikhaila Bakunina [The philosophy of rebellion by Mikhail Bakunin] // Pamyati M.A. Bakunina [In memory of M.A. Bakunin]. Мoskva, 2000. S. 38–66. (In Russ.)

22. Ryabov P.V. Filosofiya istorii P.A. Kropotkina [Philosophy of history] // Petr Alekseyevich Kropotkin i problemy modelirovaniya istoriko-kul'turnogo razvitiya tsivilizatsii [P.A. Kropotkin and the problems of modelling of historical and cultural development of civilization]. Sankt-Peterburg, 2005. S. 144–156. (In Russ.)

23. Sajtanov S.V. Proyavleniya anarkho-reformizma v obshchestvenno-politicheskikh vzglyadakh P.A. Kropotkina (1897–1921 gg.) [Manifestations of anarcho-reformism in the socio-political views of P.A. Kropotkin (1897–1921)] // Sb. materialov IV Mezhdunarodnyh kropotkinskih chtenij [Collection of materials 4th International Kropotkin readings]. Dmitrov, 2012. S. 68–82. (In Russ.)

24. Shubin A.V. Dva etapa tvorchestva P.A. Kropotkina i ideynaya bor'ba v anarkhicheskoy emigratsii 1920–1930 gg. [Two stages of P.A. Kropotkin’s creative work and the ideological struggle in the anarchist emigration of 1920–1930] // Trudy Komissii po nauchnomu naslediyu P.A. Kropotkina [Works of the Commission on the scientific heritage of P.A. Kropotkin]. Vyp. 1. Мoskva, 1992. S. 128–134. (In Russ.)

25. Shubin A.V. Problema “perekhodnogo perioda” v rossiyskoy emigrantskoy anarkhicheskoy mysli 20–30-kh godov [The problem of the “transitional period” in the Russian emigrant anarchist thought of the 20–30s] // Anarkhiya i vlast' [Anarchy and power]. Мoskva, 1992. S. 88–101. (In Russ.)

26. Talerov P.I. Klassicheskiy anarkhizm v teorii i praktike rossiyskogo revolyutsionnogo dvizheniya. 1860-ye–1920-ye gg [Classical anarchism in the theory and practice of the Russian revolutionary movement. 1860s–1920s]. Sankt-Peterburg, 2016. (In Russ.)

27. Talerov P.I. P.A. Kropotkin pro voynu: eticheskiy i pravovoy aspekty [Kropotkin about the war: ethical and legal aspects] // Nravstvenno-gumanisticheskiye idei P.A. Kropotkina i perspektivy sovershenstvovaniya prava v usloviyakh novykh vyzovov [Moral and humanistic ideas of P.A. Kropotkin and prospects for improving the law in the face of new challenges]. Мoskva, 2021. S. 125–136. (In Russ.)

28. Udartsev S.F. Kropotkin. Мoskva, 1989. (In Russ.)

29. Udartsev S.F. M.A. Bakunin i P.A. Kropotkin: dve sud'by, dve sistemy idey (kratkiy sravnitelnyy ocherk) [M.A. Bakunin and P.A. Kropotkin: two destinations, two systems of ideas (a brief comparative essay)] // Pamyati M.A. Bakunina [In memory of M.A. Bakunin]. Мoskva, 2000. S. 4–23. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate